Помня наставления капитана, Иван поздоровался со всеми, кто находился в кают-компании, бросив подбородок на грудь, и встал в свободную позу: ноги слегка расставлены, руки за спину.
Компания прибывших генералов и наделённых немалой властью лиц занимала половину помещения, расположившись за тремя столиками.
Ему вырастили стул.
– Присаживайтесь, лейтенант, – предложил Строганов.
– Я постою, – отказался Иван, сохраняя на лице редкую для себя безмятежность.
Присутствующие обменялись взглядами.
– У вас есть новая для нас информация? – спросил Савицкий. – Я имею в виду всплывающие в памяти события.
– Нет, – качнул головой Иван.
– Жаль. И с толкиновским Вестником вы не имеете связи?
– Не имею.
– Жаль, – повторил директор департамента безопасности коммуникаций.
– Вы знаете, чего требует Курт Шнайдер? – задал вопрос сухолицый лысоватый здоровяк, на рукаве уника которого красовался шеврон с золотым двуглавым орлом; это был заместитель председателя Администрации президента Бугаенко.
– Знаю, – продолжил односложные ответы Иван.
– Что вы думаете по этому поводу?
– Ничего.
По рядам сидящих за столиками мужчин (плюс одна женщина) прошло движение.
– Ничего? – удивлённо переспросил Савицкий.
– Решения принимаю не я, – нашёл дипломатичную формулировку Иван. – Единственное, что я знаю точно: идти на условия Шнайдера и передавать ему Елизавету Клод-Сантуш нельзя!
– Но он угрожает нанести удар по нашим космическим сооружениям! – угрюмо проговорил председатель Совбеза России Дурманов, обладатель роскошной белой шевелюры. – А то и по Земле! А это миллионы и миллионы жертв!
Иван посмотрел на его гладкое лицо с брезгливо оттопыренной губой, стараясь не показывать своих чувств.
– Значит, надо просто упредить этот удар.
– Легко сказать, тем более что в случае неудачи мы…
– Минуту, Дмитрий, – поспешно перебил главу Совбеза Строганов, – сейчас не до обсуждения возможных последствий действий сумасшедшего. Выслушай молодого человека до конца. Лейтенант, что вы предлагаете конкретно, зная возможности Вестника как никто другой? У него есть слабые стороны?
– У него нет души! – вырвалось у Ивана, о чём он тут же пожалел.
– У кого? – удивился Савицкий. – У Курта?
– У обоих, – пробормотал Иван, возвращая лицу утраченную было твёрдость.
– Что вы имеете в виду?
– Курт съехал по фазе… извините за лексику, тут, наверно, всё понятно, потому что он не свободен от общечеловеческих болезней. Человечество же стремительно деградирует, и эта проблема…
– Это не наша проблема, – перебил Ивана Бугаенко.
– Согласен, хотя я имел в виду, что Курт воспитан в человеческой среде, всё больше порождающей психически нездоровых людей. Что касается нимфанского Вестника, то в отличие от толкиновского он создан не людьми, то есть, я хочу сказать, не гуманоидами, подобными нам по чувственному проявлению.
– Вы утверждаете, что толкиновский Вестник имеет душу? – усмехнулся Бугаенко.
– Не мне судить, но он реагирует… почти как человек.
– Это всего-навсего проявление сложных алгоритмов, – сказал Савицкий. – Все люди представляют собой органические алгоритмы.
– Это эмоции, – возразил Иван, – а эмоции базируются на сложных психических движениях.
– Эмоции – такие же алгоритмы, то есть биохимические алгоритмы, присущие не только человеку, но и всем млекопитающим, да и рептилиям, и птицам тоже, насущно необходимые для выживания вида и решения сложных задач. Душа здесь ни при чём.
– Копун сложнее рептилии, – упрямо набычился Иван. – Он даже намного сложнее наших кванков, наделённых искусственным интеллектом.
– Хорошо, пусть будет так, – примирительно сказал Дурманов, – ваш… э-э, Копун обладает психосферой. У него наверняка иногда проявляются некие человеческие поведенческие реакции. Но мы говорим о слабостях нимфанского Вестника. Чем он отличается от… э-э, Копуна?
– Нимфанский проще. – Иван провёл пальцами по щеке, пытаясь сформулировать мысль, заметил взгляд начальника Коскора, убрал руку за спину. – Он не способен чувствовать, не может фантазировать и не обладает интеллектуальной свободой, в отличие от Копуна. Он хороший компьютер, слов нет, но функционально сильно зависит от программы, диктующей ему поведение в строго определённом направлении. Он и в самом деле всего лишь автоматизированный командный пункт. Копун же имеет более широкий диапазон реакций, может быть, более широкий, чем человек.
Участники совещания обменялись взглядами и репликами.
Строганов поднял руку.
– Тише, товарищи. Лейтенант, вы всё время ходите вокруг да около, не отвечая на прямые вопросы. У нимфанского Вестника есть слабые стороны или нет?
– Как и у всех машин, – криво усмехнулся Иван. – Он не способен выйти из программы, ему недоступно внезапное озарение, он не обладает интуицией и экстрасенсорными способностями. Это и есть его слабое место. Он мощная, хорошо вооружённая машина, способная справиться с любым противником. – Иван помолчал. – Ну, почти с любым. Другое дело – Курт. Он злобен и хитёр, способен лгать и обманывать, хорошо подготовлен физически, а главное – может ударить в спину. Опасаться нужно его действий.
– Как ему удалось подчинить Вестника? – спросила молчавшая до этого момента женщина в золотистом, с перламутровыми вставками, унике; на её рукаве был виден шеврон в форме орла, держащего в лапах молнию.
Иван попытался вспомнить, какой организации может принадлежать шеврон, но не смог.
– Существует версия, что Шнайдер является не прямым, но потомком жителей Нимфы, создавших Вестника.
– Уникальный случай, – недоверчиво хмыкнул Бугаенко.
Иван хотел возразить, что случай как раз не уникальный, он и сам является дальним потомком создателей Копуна, а на Земле уживаются потомки не менее двух десятков инопланетных рас, посещавших Землю в прошлые времена, но спорить не захотел.
– Вы свободны, лейтенант, – сказал Строганов.
Иван вытянул руки по швам, снова кинул подбородок на грудь, чётко повернулся через левое плечо, шагнул к двери, но не удержался, оглядываясь.
– Я готов стать заложником и отдать себя в руки Шнайдера. Но Елизавету Клод-Сантуш отдать не позволю!
– Не вам решать… – начал было глава Совбеза.
– Дмитрий, не торопитесь, – перебил его Строганов. – Идите, лейтенант.
Иван удержался от гневного восклицания и вышел.
6Голова раскалывалась от боли, и спасало только наличие в бардачке «голема» универсальной аптечки. Курт делал себе уколы обезболивающего, жевал пастилки «макситонуса», на час неприятные ощущения отступали, но потом возвращались вновь. Его постоянно что-то злило, нервы расходились, хотелось на ком-нибудь сорваться, кого-нибудь убить, однако враги находились далеко, добраться до них не удавалось, несмотря на мощь «мурекса», и Курт продолжал злиться, понимая, что долго не выдержит. Надо было срочно предпринимать какие-то решительные шаги, сдерживаемые лишь остатками человеческого в душе да воспоминаниями о встречах с Елизаветой. Это помогало, хотя и ненадолго.
Злило его и доводило до бешенства всё!
Молчание тех, кому и предназначались угрозы, особенно русских космических спецслужб и конкретно полковника Вересова, который когда-то встал на сторону Ивана Ломакина.
Почти так же бесили бесчисленные призывы на всех доступных диапазонах связи главарей террористических банд, частных военных компаний и агентов спецслужб, обещавших манну небесную и прощение всех грехов, если он с Вестником присоединится к ним.
Бесили маневры космических флотов, особенно российского, умело заблокировавшего небо над Россией. И хотя возможности военной техники людей уступали возможностям «мурекса», всё же Курт опасался, что их удары могут повредить гигантский командный пункт нимфан и он не сможет довести до
