– Флюктуация может родиться по любой причине, в том числе и от вторжения элементарной частицы. Сон Вани-куна, кстати, очень напоминает описанный мной вариант.
– Это реально? – спросил Вересов.
– Теоретически, – ответил Ядогава, подумав. – Если верить постулатам теории.
– А если не верить?
– Ну-у… не знаю, Даль-сан… спросите лучше у нашего осведомлённого друга.
– Копун?
«Я не космолог, – услышал Иван мыслеголос Вестника, – к сожалению. У меня нет никаких данных о будущем Вселенной. Я всего лишь функционально ориентированный искусственный организм».
«А у Мертвеца нет записей? Может, Предтечи летали за пределы Вселенной?»
«Чтобы проверить, мне нужно время».
«Начинай, вдруг найдёшь что интересное?»
«Попытаюсь».
– Копун, что молчишь как рыба об лёд? – повторил вопрос Вересов.
– Он изучает материалы Мертвеца, – торопливо проговорил Иван. – Пока что у нас есть только один неопровержимый факт: мы прошли последнее сгущение тёмной материи. Впереди ничего не видно.
– Говорю же, надо поворачивать, – сказал Мишин. – Ничего и никого мы не найдём.
– Но толкиновцы и их предки зачем-то ломилась к границе Вселенной? – заговорил Роман Лапиков, самый тихий боец группы Вересова.
– Теперь уже не у кого спрашивать, какова была их цель. Какой смысл бежать сломя голову за границу, если неизвестно, что тебя там ждёт?
– Пессимист ты, Слава, – фыркнула Марфа.
– Возражаю, я не пессимист, я реалист. Помните, лет сто назад возникла поговорка: оптимист изучает русский язык, пессимист – английский, а реалист – китайский? И кто оказался прав? Китайцы практически правят миром.
Сидевшие каждый в своём защитном модуле космолётчики засмеялись.
– Не знал, что и ты националист, Слава, – сказала, давясь от смеха, Марфа.
– Ничего я не националист, – мрачно возразил Мишин. – Хотя за Русь-матушку пасть порву! Самые известные на всю планету нацисты, как известно, укры. Они и столетие после Майдана готовы резать и жечь кого угодно, кто станет на их пути.
– Чем тебя достали укры?
– Я же говорю – он не выспался, – произнёс Лапиков.
– Отдыхаем, – сказал Вересов. – Можно на полчаса отлучиться, попить кофе или селенго.
– Даль-сан, разрешите, я присоединюсь к нашему другу Копуну? – спросил Ядогава.
– Не возражаю.
Ложементы раскрылись, кроме кресла ксенолога, выпуская седоков.
Иван подошёл к Елизавете.
– Идём пить кофе? У меня в горле пересохло.
– Нет, я к себе, – отказалась женщина, – приведу себя в порядок.
– Ты и так в порядке, – не понял он ответа.
Она улыбнулась.
– Это другой порядок, женский, мужчине он недоступен. Иди со всеми, я подойду.
Собрались в кают-компании, включили кофемашину.
Лапиков вывесил на видеостены помещения пейзаж с горами и красивым каньоном, повеяло земными запахами, усилившими ностальгию по земной природе.
Притихли, берясь за чашки и разглядывая каньон.
Вересов извинился, вышел, но вскоре вернулся.
Заговорили о том, кто в каких переделках побывал до полёта на борту «Дерзкого».
Ивану было о чём рассказать, но он молчал, потягивая вкусный напиток. Рассеянно думал о том, куда полетит с Елизаветой после возвращения, думал о Копуне, о залежах информации Мертвеца, требующих огромной работы по её изучению, о том, что их ждёт. Мысли текли вялые, ленивые, словно он ещё не совсем проснулся, но это не беспокоило, как не волновало и то, какое решение примет Вересов. Он даже испугался, обнаружив, что клюёт носом, потом вспомнил о бессонной ночи (в отличие от хорошо выспавшегося Мишина, проводившего большую часть свободного времени на койке) и успокоился.
Пришла Елизавета, ни капли не изменившаяся, подсела к Марфе, и они, как обычно, тихо заговорили.
Мужчины, наоборот, замолчали, потеряв интерес к общению.
Вересов глянул на коммуникатор.
– Ну что, господа разведчики, пора по местам.
И в это время в кают-компанию буквально ворвался Ядогава Хироси.
– Даль-сан!
Мужчины дружно встали.
– Что?! – шевельнул железными губами Вересов.
– Мы с Копуном выяснили…
– Что вы выяснили?
– Слава-сан спрашивал, каков был смысл предкам создателей Вестника, да и Предтечам, бежать за границу Вселенной. Смысл был!
Вересов указал на стул.
– Присаживайтесь, Ядогава-сан. Кофе будете?
– Буду. – Ксенолог рухнул на стул.
Переглянувшиеся космолётчики сели на свои места. Иван передал Ядогаве чашку россиано.
«Копун, что вы там нарыли, из-за чего твой партнёр так возбудился?»
«Пусть он сам расскажет», – корректно ответил Вестник.
Ядогава сделал большой глоток. Глаза его заблестели.
– Я предполагал нечто подобное…
– Пейте, не торопитесь.
Иван уловил тревожный взгляд Елизаветы, пожал плечами, заинтересованный реакцией японца не меньше остальных.
Ядогава поставил чашку на столик.
– Итак, смысл бегства, он очень прост. Настолько прост, что не верится. Это было бегство от войны!
В кают-компании наступила тишина.
Вересов сменил пейзаж видеостен: помещение затопило сияние «снега» – того, что окружало «вселенолёт».
Женщины смотрели то на этот «снег», то на эксперта и молчали. Молчали и мужчины, обменявшись взглядами.
– Ну и… почему… – нарушил молчание Мишин.
– Геном нашей Вселенной изначально содержал программу развития жизни на принципе конкуренции. Возможно, прошлый эон, предшествующий нашему, от которого наш отпочковался, тоже базировался на конкуренции, не суть важно. Главное, что все рождённые в нашей Вселенной формы жизни генетически конкурентно зависимы. От этого и конфликты, инциденты, борьба, войны! Предки бежали от войн, предполагая найти мир с иной базовой программой. Вот и всё!
Снова по кают-компании поплыла тишина. Космолётчики переваривали услышанное.
Мишин покашлял.
– А не могло быть так, что предки просто решили завоевать соседнюю Вселенную? Копун говорил, что они были не менее воинственны, чем мы.
– Вариант такой не исключён, Слава-сан, но записи Мертвеца говорят о другом развитии событий. На Земле ведь тоже не всё население состоит из хищников, ведущих себя агрессивно, есть и вполне здравомыслящие люди.
– Это вам Копун сказал?
– Э… – Ядогава посмотрел на Ивана.
– Могу передать слова Копуна, – поспешил на выручку эксперта оператор. – Среди его конструкторов было немало позитивно мыслящих личностей.
– Генетику не отменишь, – буркнул Мишин.
– Да-а, ситуация! – почесал затылок Лапиков, глянув на Вересова. – Но возникает вопрос…
– Что делать дальше, – закончил Мишин.
Все посмотрели на задумавшегося начальника экспедиции. Он не пошевелился.
«Копун, ты не потерял ориентацию?» – спросил Иван.
«Бакены исчезли, – ответил Вестник. – Как и вообще скопления тёмной материи. Но вектор посыла я не потерял».
«Что предлагаешь?»
«Предки не зря шли этим путём. Они были уверены, что путь правилен».
«Если бы они были уверены, не стали бы расставлять бакены. Значит, они предполагали в случае неудачи похода вернуться назад».
«А ведь вы правы, землянин, – с удивлением проговорил Вестник. – Об этом я не подумал. Хотя, с другой стороны… они ведь не вернулись?»
«Это может означать, что все экспедиции за границу Вселенной погибли».
«И тут вы правы… странно…»
«Что странно?»
«Почему эта мысль пришла в голову вам, а не мне».
«Потому что у тебя нет головы», – засмеялся Иван.
– Копун? – наконец ожил Вересов.
– Слушаю вас, командир.
– Есть креативные идеи?
– Могу проложить вперёд максимально длинную «трещину» – на десяток триллионов световых лет. Энергии на такой импульс у меня хватит. Возможно, этого будет достаточно, чтобы достичь другой Вселенной.
– А если не хватит? – спросил Мишин. – Нас не разорвёт на кусочки бешеная инфляция? Мы сможем вернуться?
– Не знаю, – ответил Вестник грустным тоном.
Вересов покачал головой.
– Риск слишком велик… поэтому я слагаю с себя обязанности командира. Давайте думать вместе. Как решит большинство, так и будет.
– Возвращаться! – сказал Мишин. – Никто не знает, будет ли работать ВСП-генератор в Большой
