После того, как мы оба кончили, она съезжает по стене, опускаясь на ноги, и
падает в мои объятия. Я крепко держу ее, вернув себе самообладание, и мне требуется
всего минута, чтобы осознать, где мы находимся и куда нам нужно идти.
— Это не похоже на небольшую ролевую игру, — шутит Вера, отталкиваясь от
меня, ее парик съехал набекрень.
Я улыбаюсь, но внутренне я не согласен. Это вообще не было ролевой игрой.
Мы приводим себя в порядок и направляемся в квартиру. Сейчас на улице всего
три фотографа — остальные, по-видимому, сдались, — и среди них я не вижу Карлоса. Я
избегаю зрительного контакта и когда уже мы проходим в дверь, я замечаю вспышку и
чей-то крик:
— Мистер Казаллес!
Но уже слишком поздно. Мы в безопасности, дома, и у них есть только фото
моего затылка. Это означает, что мы не можем снова использовать эту маскировку, но
хотя бы на одну совместную ночь это того стоило.
Глава 9
Это наше странное фото — я, похожий на деревенщину, и Вера в образе
готической королевы — размещено в меньшем таблоиде на следующий день, но кроме
фото журналу сообщить больше особо нечего. Во вторник мне позвонил мой адвокат и на
этот раз с хорошими новостями. Кажется, мистер Круз более чем готов уладить все без
суда. Возможно, все это время таким и был его план, хотя я понял, что если так случится, он дал обещание никогда не делать фото или не печатать статей обо мне и моей семье.
Мой адвокат настроен думать, что сделка уже заключена, но я не осмеливаюсь разделять
его оптимизм. Этот месяц ужесточил меня.
— Малыш, — я слышу как мурлычет Вера рядом со мной. Я стону и смотрю на
красные часы на прикроватной тумбочке. Уже почти восемь утра. Обычно утро пятницы
начинается медленнее, но сегодня я надеялся приехать на работу пораньше, чтобы уйти
после обеда. У нас с Верой есть планы на выходные: мы хотим посетить Сан-Себастьян на
северном побережье, и я надеюсь уговорить Изабель отпустить с нами Хлою Энн. Думаю, освежающие волны Атлантического океана будут своего рода тоником для наших
потрепанных душ. Обычно мы бы воспользовались преимуществами виллы в Барселоне, но мы оба знаем, что случилось в последний наш визит туда.
Я ругаюсь по-испански и быстро выпрыгиваю из кровати. Вера, закутанная в
простыни, выглядит как самая неотразимая соблазнительница. Мне очень жаль, что я не
могу задержаться на некоторое время и насладиться ею, но все эти небольшие жертвы
приносятся во имя общего блага.
По дороге в офис я пытаюсь дозвониться Изабель, надеясь спросить ее о Хлое Энн, но попадаю только на голосовую почту. Вместо этого я пишу ей сообщение, затем
останавливаюсь возле магазина на углу, чтобы купить кофе и схватить журнал сплетен. Я
знаю, это выглядит странно, когда бизнесмен покупает это дерьмовое чтиво, но для меня
это стало практически ежедневным ритуалом.
Я доезжаю до стадиона быстро, оставляя себе несколько минут в запасе. Я сижу в
машине, потягивая кофе, и быстро пробегаю глазами по статьям.
От того, что я вижу на первой странице первого купленного журнала, моя кровь
стынет в жилах. Заголовок смело заявляет: Правда о Матео Казаллисе.
Она написана не Карлосом Крузом; в этот раз статья написана какой-то женщиной
из маленького журнала, который называется Кальенте. Статью не сопровождают новые
фото: одно фото меня, радостного после забитого гола в Атлетико, одно — наше с
Изабель, покидающих мой старый ресторан и одно — наше с Верой, целующихся на
улице, сделанное, вероятно, год назад.
Фотографии не отражают написанного в статье, в ней напечатана лишь ложь.
Статья о ком-то анонимном, который, по его словам, очень близок ко мне и
утверждает, что знает всю правду о ситуации.
И пугающий, ужасный, тревожный факт состоит в том, что этот человек
действительно что-то знает. Большая часть написанного в статье ложь — якобы я
обманывал Изабель и ранее, будто я вышел из ресторанного бизнеса, потому что он был
на грани банкротства, но была и некоторая правда.
И эта правда была самой разрушительной. Это правда о Вере.
В статье говорится о подозрениях анонимного источника насчет того, что Вера
была не более чем канадской беженкой и рассматривалась ее ситуация. Она смогла узнать, что Вера находилась в стране благодаря разрешению на работу в Лас Палабрас, но
недавно она была уволена, так что ей придется покинуть страну или она рискует быть
депортированной.
Я не паникую. Я не теряюсь. Я просто выезжаю со стадиона и направляюсь
прямиком к Изабель. Мне наплевать на работу. Я не сигналю в пробке. Я словно на
автопилоте направляюсь прямиком в то место, где могу получить ответы.
Я не знаю, что собираюсь сказать или сделать. Из-за этого источника, который, я
практически уверен, связан с Изабель, если это не она сама, Вера больше не сможет
прятаться до января. Она будет вынуждена уехать. Если только она не найдет новую
работу и новую помощь за неделю, а Вера не сильно искала ее, пока мы были в заточении, она уедет.
Это наихудшее развитие событий и оно реально.
Я паркуюсь возле дома и бегу к парадной двери. В этот раз я не стучу и как только
врываюсь в незапертую дверь, то вижу одетую во все розовое Хлою Энн, которая смотрит
телевизор.
— Папочка! — вскрикивает она и бежит в мои объятия.
— Здравствуй, моя дорогая. — Говорю ей и прижимаю к себе крепче, чем когда-
либо. — Ты пришёл, чтобы поиграть со мной? — спрашивает она.
— Мне бы очень этого хотелось, — отвечаю, — но я не могу остаться надолго и
мне нужно поговорить с твоей мамой. Как насчёт того, чтобы ты поднялась в свою
комнату ненадолго?
— Зачем?
Я смотрю на нее умоляюще:
— Пожалуйста, Хлоя Энн.
Как раз, пока я умоляю, в кухню входит Изабель, вытирая руки о полотенце. Она не
выглядит удивленной при виде меня.
— Мама, — говорит Хлоя Энн, глядя на неё.
Изабель не уверена, но кивает:
— Сейчас же иди в свою комнату. Это ненадолго. Это будет стремительно.
Хлоя Энн дуется, но в любом случае бежит по ступенькам наверх в свою комнату.
Как только мы слышим, как закрылась дверь, Изабель поворачивается ко мне лицом.
— Чего ты хочешь, Матео?
— А ты как думаешь? Как насчет того, чтобы отбросить фарс и рассказать мне о
том, что я прочитал в Кальенте? Я так зол, что сам в шоке от того, что мне удается
сформулировать слова, чтобы звучать так спокойно и собрано. Хотя я себя таким совсем
не чувствую.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Бросает она и, разворачиваясь, уходит в
кухню.
Я безостановочно следую за ней.
— Понимаешь. Это была ты? Ты хоть чувствуешь себя виноватой в том, что тебе
пришлось лгать насчет меня? Не устала ли ты лгать?
Она смотрит на меня, лицо ничего не
