не будет моей женой, матерью моих детей или кем угодно, о ком мог мечтать такой дурак, как я.
У меня ничего нет.
Внезапно я ахнул, осознав, что могу дышать.
— Нет? — повторяю я, просто, чтобы убедиться, что не ослышался.
Она кивает, и слезы начинают течь по ее щекам.
— Я не могу. Не так, не таким способом.
— Каким таким способом? — спрашиваю я страдальческим голосом. Моя рука
лежит на сердце, потому что я боюсь, что оно может остановиться.
Может, я приму это.
— Таким способом! — она плачет, убрав свои руки и в секунду изменившись. —
Ты просишь меня об этом только ради того, чтобы я осталась.
Сейчас моя очередь быть шокированным.
— Что? Погоди минутку. Вера, это не касается того, что здесь происходит.
— Именно так!
Я взял её за плечи и удержал, желая обладать силой буквально впихнуть в неё
немного понимания.
— Нет. Нет. Я хотел попросить тебя уже долгое время. Это абсолютно не касается
попытки удержать тебя в стране.
— Я все ещё должна уехать, — слабо произносит она.
— Ты меня слышишь? — повторяю на этот раз громче, потому что у меня такое
ощущение, будто я раскалываюсь на части, и никто никогда меня уже не услышит. — Я
всегда хотел жениться на тебе. Я хочу, чтобы ты стала матерью моих детей.
— Мы никогда даже не обсуждали детей! — кричит она встревоженно. — Ты даже
не знаешь, хочу ли я их.
Это правда, но я не испытываю чувства вины по этому поводу.
— Я знаю и представлял себе, что мы обсудим это в процессе. Ты же хочешь
детей?
Она беспомощно пожимает плечами.
— Я не знаю. Возможно. Я в самом деле не думала об этом. Я так была занята
попыткой остаться здесь каждый гребаный день.
И меня снова ударило понимание нашей разницы в возрасте. Это должно было
быть тем, о чем мне стоило думать чаще, несмотря на наши обстоятельства. Она слишком
молода, чтобы постоянно держать это в своих мыслях. Меня бы ничего не удивило, но в
то же время я равносильно желал оба варианта.
Я осмотрелся, повернувшись к улице, где музыкант все ещё играл свою грустную
мелодию. Кажется, она могла бы быть обо мне — мужчине, у которого есть все и ничего
одновременно.
Я ощущаю её руку на своём плече, прикосновение легкое и неуверенное.
— Послушай, Матео, — тихо говорит она, — это просто чересчур. Я не могу
согласиться на это, справиться с этим. Не сейчас. В любое другое время, другим
способом, возможно, я скажу «да».
— Возможно, — бубню, не оборачиваясь.
— У тебя хотя бы есть кольцо?
Я вздыхаю.
— Нет, — резко отвечаю, будучи расстроенным. — Лючия хотела пойти со мной
выбрать его, когда придет время.
Наступает тишина.
— Оу. Ты говорил об этом с Лючией?
Я кивнул.
— Да.
Она притихла и убрала свою руку. Я продолжаю смотреть на море, размышляя
насколько холодная вода и насколько она могла бы меня шокировать, если бы я прыгнул в
нее. Только тело может принять столько шока. Интересно, как много выдержать могу я?
— Мне жаль, — произносит Вера. — Я просто... это неправильно. Это не
ощущается правильным. Я могу действовать только по велению своих чувств.
— Если не уедешь, — уточняю, — ты скажешь мне «да»?
Она медлит, а затем отвечает:
— Я не знаю.
— Знаешь, отталкивая меня таким образом, ты не облегчаешь задачу. Мне все
равно будет больно от твоего отъезда.
— Я знаю.
Я медленно поворачиваюсь и смотрю на нее. Я просто не могу принять это.
— Почему бы тебе не выйти за меня? Что случилось с нашим «долго и счастливо»?
Она смотрит на меня словно сломленная женщина.
— Я никогда не говорила об этом как о свершившемся факте.
— Но ты разве не хотела бы этого?
Она смотрит на свои красные ногти, выглядывающие из сандалий.
— Я просто хочу тебя, Матео.
Ощущение такое, что она ворвалась в мою грудь и выжимает из меня все до
последней капли.
— А я хочу тебя.
Она зажмуривает глаза, будто от боли.
— И у нас все еще выбор невелик. Что бы ты не подразумевал под тем, когда
просишь меня выйти замуж или делаешь для того, чтобы я осталась, это все не имеет
значения. Я всегда буду задумываться над тем, реально это все было или – нет. И брак –
ты первый, кто должен понимать, – это огромный-огромный шаг. Да, я думаю, что
молода. Да, я не знаю, хочу ли сейчас детей или нет. Думаю, хочу. Откидывая все в
сторону, это не то, чего я боюсь, потому что это правильная мотивация. А прямо сейчас
меня пугает причина, по которой ты просишь меня выйти за тебя замуж. Ты, возможно, даже обманываешь себя. Так что я не могу сказать «да», даже если я очень об этом
мечтала – стать миссис Матео Казаллес. Мне всегда казалось, что это очень красиво
звучит, почти так же прекрасно, как просыпаться рядом с тобой каждое утро весь остаток
жизни. Но у жизни свои планы на нас. И всегда были.
— Ты разрушаешь меня, — говорю я дрожащим шепотом.
По ее щеке скатывается слеза, и она не утруждается тем, чтобы вытереть.
— Я уже разрушена.
Я беру ее за руку и тяну ближе к себе. Я стираю ее слезу большим пальцем, так
нежно, чтобы не разрушить еще больше.
— Я не позволю этому стать нашим концом.
Она пытается улыбнуться.
— Я верю тебе.
— Правда? — спрашиваю я, нежно целуя ее в щеку. — Ты действительно веришь, что я говорю тебе правду? Ты действительно веришь, что я буду бороться за тебя?
Ее взгляд скользит в сторону, но она не найдет ответов нигде. Они все в моих
глазах; все они там, если она захочет получить их.
— Становится поздно, — вместо ответа произносит Вера, потирая руки ладонями, будто ей холодно. — Нам разве не нужно возвращаться в Сан-Себастьян?
Солнце скроется за горизонтом не ранее, чем через час. Чего она действительно
пытается избежать, так это нашего разговора. Мне стоило бы хотеть того же самого –
избежать разговора об отвергнутом предложении. Но не этого я хочу. Я хочу остаться и
поговорить. Я хочу увидеть в ней тот огонь, побуждающий бежать напролом прямо в
гущу битвы. Выглядит так, будто необходимость возвращения домой уже изменила ее, сломила ее волю и она сдалась, чтобы стать той, кем должна быть.
Я не могу позволить этому случиться и не позволю. Но как бы много я не
чувствовал и не думал об этом, то ничего не могу сделать. Я лишь могу быть там для нее, независимо от того, как бы сильно не разбивалось мое сердце, каким слабым и уязвимым
становилось бы мое самолюбие.
Я взял ее за руку и сказал:
— Хорошо. Мы
