Как только снежные комары метнулись прочь от входа, Бодлеры продвинулись на несколько шагов вглубь. И тут их ждала еще одна неожиданность – знакомый персонаж, но, если честно, особа, с которой они надеялись никогда в жизни больше не встретиться.
– Эй, кексолизы! – произнес голос из глубины пещеры, голос, заставивший Бодлеров пожалеть, что они не попытали счастья в другом месте.
Глава третья
ВАМ, быть может, и не совсем понятно, почему в двух первых главах этой книги я ничего не рассказываю о Солнышке. Но на это есть свои причины. Во-первых, трудно было что-либо узнать о Солнышкином путешествии в автомобиле Графа Олафа. Следы колес его машины давным-давно исчезли, а в Мертвых горах случилось столько снежных бурь и лавин, что почти исчезла и сама дорога. Немногие свидетели этой поездки Графа Олафа либо умерли при загадочных обстоятельствах, либо были слишком напуганы, чтобы ответить на письма, телеграммы и поздравительные открытки, которые я посылал им с просьбой дать интервью. И даже мусор, который выбрасывали из окна автомобиля Олафа – неопровержимое доказательство, что тут проезжали нехорошие люди, – был подобран с дороги задолго до того, как я начал свое расследование. Пропавший мусор – это добрый знак, поскольку он свидетельствует о том, что птицы, обитающие в Мертвых горах, вернулись в родные места и занялись ремонтом своих гнезд. Но зато все это очень затруднило выяснение всех обстоятельств путешествий Солнышка.
Все же, если вам интересно узнать, как Солнышко проводила время, пока ее брат и сестра пытались остановить фургон, поднимались вверх по течению Порченого потока и сражались со снежными комарами, то существует другая история, которую вы можете прочесть, – там описана примерно такая же ситуация. Это история Золушки. Золушка была молодой девушкой, которой пришлось жить среди дурных людей. Эти люди ругали ее и заставляли делать тяжелую, черную работу. Но потом Золушку спасла фея-крестная, которая с помощью своего волшебства смастерила для Золушки платье, чтобы та могла поехать на бал. Там она встретила прекрасного принца, вскоре вышла за него замуж, и они много лет счастливо жили в своем дворце. Если вы вместо имени Золушка подставите имя Солнышко и уберете фею, волшебное платье, бал, прекрасного принца, свадьбу и всю дальнейшую счастливую жизнь во дворце, то получите ясное представление об отчаянном положении Солнышка Бодлер.
– Я бы хотел, чтобы сиротка прекратила этот раздражающий рев, – заявил Граф Олаф, приподняв одну бровь, в то время как автомобиль делал еще один крутой поворот. – Никто не может так отравить приятную поездку, как хнычущая жертва похищения.
– Я не перестаю ее щипать, но она никак не угомонится, – пожаловалась Эсме Скволор, еще раз ущипнув Солнышко длинными, хорошо отполированными ногтями.
– Послушай, зубастая сиротка! – прорычал Олаф. Оторвав взгляд от дороги, он в упор уставился на Солнышко. – Если ты сейчас же не уймешься, я такое устрою, что потом век будешь плакать.
Солнышко жалобно всхлипнула и утерла кулачками слезы. Она действительно проплакала бóльшую часть дня, весь длинный путь, проследить который не под силу даже самому дотошному исследователю. И теперь, когда зашло солнце, она все еще не могла остановиться. Но слова Графа Олафа скорее привели ее в раздражение, нежели напугали. Тоска смертная, когда говорят, что, если ты не прекратишь плакать, тебе устроят нечто такое, отчего ты заплачешь еще сильнее. Если ты плачешь, значит тебе есть отчего. И не имеет смысла специально что-то устраивать, чтобы вызвать еще более горькие слезы. У Солнышка Бодлер хватало причин плакать. Она беспокоилась о брате и сестре, и ей хотелось узнать, удалось ли им остановить потерявший управление фургон, мчавшийся навстречу гибели. Она боялась и за себя, после того как Олаф разоблачил обман, сорвал с нее бороду и запихнул в машину на колени к Эсме. Наконец, ей было все время больно от безостановочных щипков подруги негодяя.
– Шабаш, – заявила она Эсме, имея в виду: «Хватит щипаться», но модная и очень гнусная дама только скривилась, как если бы Солнышко сморозила отчаянную глупость.
– Когда эта малютка не плачет, она разговаривает на каком-то иностранном языке. Я не разбираю ни слова из того, что она говорит, – сказала Эсме.
– Известно, что похищенные дети не большой подарок, – вступил в разговор крюкастый, которого Солнышко как-то особенно невзлюбила. – Помните, босс, когда нам в руки попали Квегмайры, они только и делали, что жаловались? Жаловались, когда мы посадили их в клетку, жаловались, когда упрятали под фонтан. Жалобы, жалобы, бесконечные жалобы. Мне так надоели эти жалобы, что я едва ли не обрадовался, когда Квегмайры удрали у нас из-под носа.
– Обрадовался?! – Граф Олаф чуть не задохнулся от ярости. – Мы как каторжные работали, чтобы украсть состояние Квегмайров, а в результате не получили ни одного сапфира. Все это было пустой тратой времени.
– Не вините себя, Олаф, – сказала одна из бледнолицых женщин с заднего сиденья. – Всякий может ошибиться.
– На этот раз ошибки не будет, – ответил Олаф. – Двое сироток где-то сейчас лежат, расплющенные под разбившимся фургоном, а третья – у Эсме на коленях. Теперь считай, что состояние Бодлеров у меня в кармане. Как только доберемся до Главного перекрестка ветров и найдем штаб-квартиру, всем нашим мытарствам конец.
– Как так? – спросил горбун Хьюго, которого наняли в труппу во время Карнавала Калигари.
– Пожалуйста, объясните заодно и мне, Граф Олаф, – попросил Кевин. Он, как и Хьюго, тоже работал на Карнавале Калигари и тоже боялся потерять работу. Прежде Кевина смущало, что у него, не как у других людей, обе руки имеют одинаковую силу, безразлично, что правая, что левая, но Эсме уговорила его присоединиться к труппе Олафа, соблазнив тем, что придумала привязать его руку за спиной так, чтобы никто не догадался, что левая ни в чем не уступает правой.
– Не забудьте, босс, мы в труппе люди новые, поэтому не всегда понимаем, что происходит, – добавил Кевин.
– Помню, когда я пришла в труппу Олафа, я слыхом не слыхивала о деле Сникетов, – сказала вторая бледнолицая женщина.
– Работая на меня, вы приобретаете опыт, – торжественно изрек Олаф, – но вы не должны надеяться на то, что я вам все буду объяснять. Я очень занятой человек.
– Не беспокойтесь, босс, я сам все им объясню, – встрял в разговор крюкастый. – Граф Олаф, как и всякий хороший бизнесмен, совершил весьма широкий круг самых разнообразных преступлений, – сказал он.
– А глупые волонтеры тут же кинулись и насобирали сотни несусветных улик, а потом все это засекретили, – перебила крюкастого Эсме. – Я пыталась объяснить людям, что преступления сейчас в большой моде, но, очевидно, это их не заинтересовало.
Солнышко смахнула еще одну слезинку и тяжело вздохнула. Она подумала, что ей легче было бы переносить щипки, чем снова слушать ахинею
