Глагольно перекрытый вход не вел в кухню – больше не вел. Шагнув за порог вслед за таинственным скаутом, Бодлеры оказались на краю чего-то, на первый взгляд похожего на просторное поле, поросшее черными погибшими злаками и расположенное в долине столь же ветреной, сколь и ее название. Но мало-помалу они разглядели обугленные руины роскошного громадного здания, которое некогда стояло там, где теперь стояли дети. Рядом, перед остатками кухонной плиты, валялась груда столовых приборов, уцелевших при пожаре, а с другой стороны, словно охраняя обугленное пепелище кухни, высился холодильник. Неподалеку виднелась груда горелой древесины, некогда бывшая большим обеденным столом, а на ее вершине торчал, словно крошечное деревце, оплавленный канделябр. В отдалении дети увидели загадочные очертания других предметов, уцелевших в огне: тромбон, маятник напольных часов, нечто похожее на перископ или, может быть, подзорную трубу, ложку для мороженого, одиноко венчавшую груду пепла, покрытую коркой жженого сахара, и железную арку, украшенную надписью «Библиотека Г. П. В.». Но за нею не было ничего, кроме бесконечного нагромождения обугленного мусора. Зрелище было удручающее, и у Клауса и Вайолет возникло чувство, словно они остались одни в мире, лежащем в руинах. Из всего, что они видели, огонь не затронул лишь отвесную белую стену за холодильником – она уходила вверх, насколько хватало глаз. Бодлерам потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это замерзший водопад, который скользким склоном высился до самого источника Порченого потока на Коварной горе. Склон сверкал такой белизной, что рядом с ним пепелище штаба казалось еще чернее.
– Наверное, тут было очень красиво, – дрожащим голосом произнес скаут в свитере. Он направился к водопаду, с каждым шагом поднимая облака черной пыли. – Я читал, что здесь было большое окно. – Он взмахнул рукой в перчатке так, словно окно было на месте. – Когда наступала ваша очередь готовить, можно было глядеть в окно, нарезая овощи или подогревая соус. Этот вид был призван навевать покой. А прямо за окном находился механизм, который превращал часть воды из озерца в пар. Пар поднимался вверх и окутывал штаб, так что его не было видно под покровом тумана.
Бодлеры подошли к скауту и посмотрели на замерзшее озерцо у подножия водопада. От озерца отходили два рукава – слово это здесь означает ответвления реки или ручья, которые расходятся в разные стороны и огибают руины штаба, а затем, извиваясь, исчезают в Мертвых горах. Вайолет и Клаус печально глядели на ледяные черно-серые изгибы, которые они заметили, когда шли вдоль Порченого потока.
– Это был пепел, – тихо проговорил Клаус. – Пепел от пожара падал в озеро у подножия водопада, а поток его уносил.
Вайолет поняла, что разговор о потоке ей перенести легче, чем страшное огорчение.
– Но ведь озерцо промерзло до дна, – возразила она. – Поток ничего не мог унести.
– Наверное, когда это случилось, озеро оттаяло, – ответил Клаус. – Его растопил пожар.
– Ужасное, должно быть, было зрелище, – сказал скаут в свитере.
Вайолет и Клаус застыли рядом с ним, представив себе геенну – что здесь означает ужасный пожар, уничтоживший тайный штаб высоко в горах. Они так и слышали звон лопающегося в окнах стекла и потрескивание пламени, пожирающего все на своем пути. Им так и чудился густой запах черного дыма, поднимающегося к небесам и черной пеленой затягивающего солнце, и так и виделось, как падают с пылающих полок, рассыпаясь в прах, книги в библиотеке. Дети не могли представить себе только одного – кто был в штабе, когда начался пожар, и кому пришлось выбегать на мороз, чтобы спастись от огня.
– Как вы думаете, – робко начала Вайолет, – кто-то из волонтеров…
– Судя по всему, здесь никого не было, – быстро сказал скаут.
– Но мы же точно не знаем! – воскликнул Клаус. – Может быть, кто-то из уцелевших сейчас находится здесь?!
– Эй! – закричала Вайолет, оглядывая угли. – Э-ге-гей!
Глаза у нее были полны слез, ведь она звала тех, кого рядом совершенно точно не было. Старшая Бодлер чувствовала себя так, словно звала их с того самого ужасного дня на пляже и словно они давно уже должны были откликнуться на ее зов. Она вспоминала, как звала их – еще когда жила с братом и сестрой в особняке Бодлеров. Иногда она звала их, когда хотела показать новое изобретение. Иногда она звала их, чтобы сообщить, что она уже дома. А иногда она звала их просто потому, что хотела узнать, где они. А часто Вайолет всего-навсего хотелось их увидеть и почувствовать, что, пока они рядом, она в безопасности.
– Мама! – звала Вайолет Бодлер. – Папа!
Ответа не было.
– Мамочка! – звал Клаус. – Папочка!
Бодлеры не слышали ничего, кроме воя всех ветров перекрестка и долгого скрипа закрывшегося за ними Глагольно перекрытого входа. Они обнаружили, что дверь замаскирована под скалу, так что они даже не видели, откуда пришли, и не знали, как туда вернуться. Они оказались совсем-совсем одни.
– Я знаю, мы все надеялись найти в штабе людей, – тихо произнес скаут в свитере, – но мне кажется, здесь никого нет. По-моему, мы тут совершенно одни.
– Это невозможно! – закричал Клаус, и
