– Мало ли, что я сказала… – Фергия улыбнулась еще шире. – Я независимый маг, шоданы. Хочу – выполняю задание, хочу – беру другое. Задаток Ларсию, конечно, придется вернуть, но, думаю, вы возместите мне эту потерю? Если мы договоримся, конечно. И если, повторяю в который раз, я смогу быть уверена, что…
– Что мы не желаем смерти нашего брата, – перебил Энкиль. – Пускай даже Ларсий сказал, будто отец отрекся от Искера, для нас это ничего не меняет. Он наш младший брат, и в нас течет одна кровь. Никакое колдовство не сумеет этого изменить.
Я только смотрел во все глаза: он вынул нож, небольшой, небогато украшенный, но очень острый – когда Энкиль провел им по запястью, кровь побежала быстро, пятная песок.
– Я, Энкиль одда Ларданиль инна Даргаль, кровью своей клянусь, что не умышляю зла против Искера одда Ларданиль инна Даргаля. Такой клятвы тебе хватит, колдунья?
– Вполне, только пусть Аскаль-шодан ее повторит, – сказала Фергия и протянула Энкилю чистый платок, чтобы зажать рану – полоснул он глубоко.
Тот отказываться не стал, а я подумал: «Вот выйдет забавно, если Искер им вовсе не брат… Всякое ведь случается, иные ушлые стражники ухитряются шастать к шуудэ, покуда рашудан занят делами!»
Аскаль был куда более умерен, едва порезал палец, но и то пара капель упала на камни моего двора.
– Вот и замечательно, – сказала Фергия. – Теперь у меня есть ваша кровь, и найти Искера будет куда проще, чем по моему зыбкому, едва заметному следу…
– Ты… колдовать будешь? На крови? – спохватился Энкиль и крепче вцепился в платок, который Фергия потянула к себе. Не справился – она легко выдернула ткань из его пальцев.
– Буду. Хочешь посмотреть – приезжай на закате в Проклятый оазис. Не здесь же таким заниматься… А хотя, – Фергия взглянула на небо, – можно и обождать. Посидим, поговорим, а потом, как доедем, уже и солнце сядет. Не хватятся вас, шоданы?
– Нет, – коротко ответил Аскаль. – Отец… хм… занят, а для остальных – мы уехали кутить.
– А что мешает заниматься этим прямо во дворце? – не понял я.
– Тебе так нравится предаваться разврату дома, Вейриш-шодан? – усмехнулся Энкиль. – Верно, у нас много шуудэ, умелых и страстных, но ты и представить не можешь, до чего же они опостылели…
– Поэтому иногда мы ездим в портовые заведения из тех, что почище, с выбором получше… и позатейливее, для привередливых гостей, – добавил Аскаль. – С охраной, разумеется, и как следует замаскировавшись, чтобы не подвергать свои драгоценные жизни опасности. Ларсий это даже одобряет, я знаю наверняка. Наверно, надеется, что однажды нас там все-таки зарежут.
– Не суди других по себе! Так, кажется, сказал один ваш мудрец, он же поэт, имя которого не принято поминать в приличном обществе? – усмехнулась Фергия. – Но это все пустые разговоры. Позвольте мне отдохнуть, шоданы, да и сами наберитесь сил, а после поедем в мой оазис. Надеюсь, Вейриш-шодан найдет, где вас разместить на те немногие часы, что остались до заката…
С этими словами она исчезла в глубине дома, а я… Что мне оставалось? Только раздать указания слугам… Конечно, всем гостям нашлось подобающее место, а я решил поговорить с Аю.
Мне казалось, она избегает бесед со мной, и это настораживало. Что такого она могла увидеть в неопределенном будущем, что испугало ее? Или, наоборот, все страшное миновало, и она просто не желала сознаваться в преступном сговоре с Фергией?
– Дурак! – коротко сказала мне супруга и стукнула по лбу маленьким, но твердым кулачком, когда я высказал ей эти соображения. – Эйш знает, кто такая Аю. Разве Аю когда-нибудь обманывала Эйша?
– Никогда, – признал я, но не мог не добавить: – Но умалчивала, разве нет?
– Такое не могло повредить Эйшу. А если бы Эйш знал, вышло бы хуже. Он слишком много думает, мечется из стороны в сторону и делает ошибки. Так нельзя, когда имеешь дело с проклятием. – Аю смотрела на меня в упор, и мне показалось, что глаза у нее вовсе без белка, черные провалы в пустоту. – Ашшу знают, когда лучше не говорить. Пускай Аю не выучилась как следует, но помнит слова старших. Не все, но помнит.
– Оно все еще висит на мне? – спросил я, отдавшись ласке ее рук.
– Да. Но как будто оплетено золотой нитью. Она непрочная, но сможет сдержать проклятие какое-то время.
– Наверно, это Змеев подарок, – я коснулся запястья с невидимым браслетом.
Любопытно: Фергия наколдовала такие же или почти такие, чтобы передать наследникам престола, еще когда мы думали о том, что им грозит опасность. Теперь выяснилось, что эти двое сами кого хочешь изрубят, не пригодились им эти подарки… Хотя как знать, может, Фергия еще всучит их юношам. Интересно просто, откуда она знает, как делается подобное? А впрочем, Золотой Змей ведь из северных краев, значит, и искусство его живо именно там…
– Змеедева сказала, ты скоро умрешь, – вспомнил я, уже засыпая в объятиях Аю.
– Конечно. Для рожденных землей и огнем мы все умрем завтра, – был ответ.
– Но это прозвучало как-то… не так! И я подумал…
– Эйш слишком много думает, – сказала Аю и закрыла мне глаза ладонью. – Пускай лучше поспит. Ночью Фергия будет колдовать, вдруг понадобятся его силы?
– И ты, конечно же, опять не пойдешь смотреть?
– В этот раз Аю не пойдет, – странным тоном произнесла она. – Не надо больше говорить. Пусть Эйш спит. Аю разбудит на закате.
Я мгновенно провалился в сон, и мне почудилось, будто на щеку падают холодные капли – одна, вторая… Ерунда, Аю никогда не плакала! Наверно, мне приснилась пещера змеедевы – там со стен чего только не капало…
Глава 20
Мы выехали в Проклятый оазис в тот самый час, когда солнце уже почти скрылось, но пустыня еще пышет жаром.
– Охрану оставьте за оградой, – сказала Фергия, когда мы приблизились. – Всех, не только колдунов.
– Но… – начал было Аскаль, она же перебила:
– Не поможет вам ваша охрана. Вон, взгляните вперед.
Я тоже посмотрел и поспешил отвести взгляд, потому что тропу перегородил Кыж. Он казался втрое больше обычного, а эта тварь – зрелище не для слабых духом, даже когда делается размером с собаку… И как на него должны были отреагировать обычные люди, я даже не предполагал.
Братья, впрочем, не ускакали с воплями ужаса, а осадили тревожно захрапевших лошадей, переглянулись тем долгим взглядом, который означал у них… не знаю, как и назвать, не обменом же мыслями? Ну а затем Энкиль сказал:
– Если мы сами привели себя в ловушку, пускай это будет на твоей совести, Фергия-шади, и на совести того, кто тебя нанял. На его – в первую очередь, потому что ты – клинок, а он – рука разящая, и…
– И додуматься оставить кого-то одного
