летают вокруг моей головы, но все же.
Это нелепо. Олд Милл в сорока пяти минутах отсюда. Я понятия не имею, как он
выглядит на самом деле. В конце концов, он может оказаться первогодком.
– Я собирался собрать еще парочку людей, – говорит он. – Готова к прохождению
миссии?
Это еще одна вещь, которая сдерживает анимированных птичек в гнезде: хотя он
забавный и милый, он всегда говорит только об игре.
Вздох.
– Конечно, – говорю я.
– Я собирался тебе сказать; у тебя есть пробел в графике эльфийского леса. Я
пришлю тебе снимок на 5Core, когда мы закончим, чтобы ты могла это исправить.
– Мило. Спасибо.
Как я и сказала. Только игра. Только технические вопросы.
Что, в общем-то, нормально. Подозреваю, что должна быть благодарна уже за то, что Итан не поинтересовался размером моего лифчика.
Спустя мгновение имя еще одного игрока появляется в списке. GundarWez. Его
профиль присоединяется к команде на экране. Он огромен и одет во все черное, что
оказывается полной тратой всех настроек, на которые я потратила столько времени при
разработке игры. Я никогда раньше с ним не играла.
– Привет, Gundar, – говорю я в микрофон.
– Привет, – говорит Итан.
– Привет, Azure. Привет, Итан.
Я подавляю смешок. После огромного профиля, я ожидала более низкого голоса.
Голос Gundarа звучит так, будто ему девять лет.
Появляется еще один игрок. Его имя появляется в списке команды, и улыбка
сползает с моего лица.
N1ghtmare. Мистер Ротовое Отверстие собственной персоной.
Его профиль женский, как же иначе. Груди настолько большие, насколько
позволяют мои настройки – которые, к счастью, не слишком откровенны. Тонкая талия.
Широкие бедра. Он выбрал одежду и цвет кожи одного бежевого оттенка, так что его
аватар выглядит голым. Мне тут же хочется удалить этот цвет из настроек.
Я внутренне замираю где-то между отвращением и раздражением. Это кажется
намеренным, но я не могу определить, как именно. Он не мог знать, что я в команде, пока
Итан не добавил его.
Может быть, все обойдется. Я знаю много людей, которые пишут всякое в личных
сообщениях, что они не станут говорить в микрофон.
– Извините, – говорит он, и его голос грубый и жесткий. На долю секунды мне
кажется, что он действительно извиняется, но затем он произносит: – Я думал, это
настоящая команда.
– Так и есть, – говорит Итан. – Нас четверо. Готов пробежаться по миссии...
– Нет. Пока не забанишь суку.
Очевидно, некоторые люди готовы произнести вещи в микрофон, которые никогда
не стоит произносить вслух. Отвращение превращается в гнев... и унижение.
– Вперед. – Мой голос звучит ровно, хотя сердце скачет галопом у меня в груди. –
Сам себя забань, Кошмарище. (прим. Nightmare – Кошмар)
– Ни за что. Я здесь, чтобы играть. Я просто не хочу играть с какой-то бешеной
сучкой.
– Что ж, а я не хочу играть с придурком, – рявкаю я.
– Ребята, – говорит Итан. Он вздыхает. – В нашей команде ребенок.
– Я не ребенок! – восклицает Gundar.
Я морщусь. Я о нем забыла.
– Чувак, – говорит Nightmare. – Может ты ее удалишь? Она не может играть. Она
нам всю миссию провалит.
– Чувак, – произносит Итан, его голос полон сухой насмешки, – она и создала эту
игру.
Я снова морщусь. Я старалась никому этого не говорить.
– Поэтому-то она такой отстой?
– В чем твоя проблема? – резко спрашиваю я.
– Вы моя проблема, – отвечает Nightmare. – Тупые истеричные сучки, которые
думают, что знают, как играть только потому, что взяли парочку уроков кодирования, но на
самом деле полный отстой. А теперь захлопни свое ротовое отверстие или я выполню свое
обещание и кое-что туда запихну....
Я резко захлопываю лэптоп. И сдираю с головы гарнитуру. Мое сердце бешено
колотится. Глаза внезапно становятся горячими.
Мне это не в новинку. Я не должна расстраиваться.
Я хороша в этом. Я создала игру. Я знаю, на что способна.
«У тебя пробел в графике эльфийского леса».
Ладно, значит, она не идеальна. Но я могу это исправить. А что есть у этого
Кошмарного типа? Чип на плече? Или уставшая правая рука?
Фу. Не могу поверить, что только что подумала об этом.
Когти скребут по двери моей спальни. Прежде, чем я успеваю подняться, чтобы ее
открыть, Техас, моя золотистая лабрадорша, открывает дверь мордой. Она вся состоит из
завитушек и сопящего носа, который тычется мне в ладони.
Звучит ужасно мило, но на самом деле, таким образом, она дает понять, что ей пора
выйти.
Хорошо. Мне нужно отвлечься. Я запираю компьютер, запихиваю телефон в карман
и спешу вниз по ступеням.
Везде включен свет, но поблизости никого нет. Техас скачет вверх-вниз на передних
лапах, нетерпеливо поглядывая на заднюю дверь.
Я хватаю ее ошейник и вглядываюсь в темноту. Мама стоит на заднем дворе с
бокалом вина в руке. На ней темные джинсы и короткая куртка, волосы забраны в конский
хвост. Никакого макияжа. Она считает это пустой тратой времени. Она кардиолог-
педиатор, так что можно подумать, что она прямо таки излучает сочувствие и сострадание, но, возможно, она полностью растрачивает их на работе. Здесь же она зажата и критична.
В сравнении с ней, отец выглядит как наркоман. Он не брился несколько дней, на
нем толстовка на молнии и джинсы. Он растянулся в одном из кресел фирмы Адирондак с
ноутбуком на коленях. Рядом с ним на земле стоит открытая бутылка пива.
Свет от костра отражается на обоих. Я не слышу, что они оба говорят, но, учитывая
их раздраженные лица, я готова поставить деньги на то, что мама читает отцу нотации.
До меня доносится обрывок фразы.
–...не нравится влияние, которое это оказывает на Эмму.
Игры. Она жалуется на компьютерные игры. Как обычно.
Она замечает меня, и ее лицо принимает раздраженное выражение.
– Это личный разговор, – кричит она.
Это первые слова, которые мама говорит мне за весь день.
Я приоткрываю дверь на пару дюймов.
– Собаке нужно выйти.
– Так выведи ее. – Как будто я и так не собиралась этого сделать. Она отпивает
глоток вина. – Тебе иногда нужно выходить из своей комнаты. Проводить немного времени
в реальном мире.
Это камень в огород моего отца. Он прожигает жизнь, прикованный к компьютеру, живя в потусторонних реалиях. Он разработчик видеоигр.
Яблоко от яблони. Да, да, намек ясен.
Можно представить, как это радует мою маму-доктора, которая, я уверена, предполагала, что я возглавлю институт Джона Хопкинса по клиническим исследованиям, как только мне исполнится двадцать пять. Она бы и слова не сказала, запрись я в своей
комнате с учебником по биологии.
Отец вздыхает и проводит рукой по лицу.
– Оставь ее в покое, Катарина.
– Я была бы тебе очень благодарна, если бы ты поддержал меня в этом, Том. –
Длинная пауза. – Если только ты не очень занят своей игрой.
Я закрываю дверь. Мне не нужно слышать остальную часть их перепалки. Я
практически сама могла бы
