Никто в этом доме никогда бы не произнес «ротовое отверстие», но оборот
практически тот же.
Со вздохом я хватаю собачий поводок и направляюсь к передней двери.
Глава 2
Рев
«С днем рождения, Сын.
Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой
Роберт.Эллис@speedmail.com»
Записка была в почтовом ящике. Конверт адресован мне.
Не мне сегодняшнему. Он никогда не звал меня Ревом Флетчером. Он, вероятно, даже не знает, что это мое имя.
Это адресовано тому мне, каким я был десять лет назад. Обратного адреса нет, но
на почтовой марке указан Аннаполис.
Я не могу дышать. Я чувствую себя застигнутым врасплох, как будто снайпер
держит меня на прицеле. Я жду, когда в затылок мне ударит пуля.
Нелепо. Я стою на тротуаре посреди пригорода. Сейчас март. В воздухе висит
прохлада, вдалеке садится солнце. Две девочки в возрасте начальных классов катаются на
велосипедах по дороге, напевая и смеясь.
Моему отцу не нужна пуля. Этого письма достаточно.
Десять лет назад ему так же не нужна была пуля.
Иногда мне хотелось бы, чтобы у него было оружие. Пуля сделала бы сове дело
быстро.
Он знает мой адрес. Он здесь? Он может быть здесь? Загораются уличные фонари, и я снова оглядываю улицу.
Никого здесь нет. Только я и эти девочки, которые теперь выписывают ленивые
восьмерки.
Когда меня только забрали у отца, я не мог спать месяцами. Я лежал в кровати и
ждал, что он схватит меня в темноте. Что он станет трясти меня или ударит, или обожжет
и начнет обвинять меня. Когда же я мог заснуть, мне снилось, как это происходит.
Я чувствую себя так, будто прямо сейчас вижу кошмар. Или у меня паническая
атака. Остальная часть письма смята у меня в руках.
Мне нужно избавиться от него.
Прежде, чем успеваю подумать об этом, я оказываюсь на заднем дворе. Пламя
пожирает небольшую кучку ароматных палочек и листьев в маминой ароматической
миске. Дым извивается в воздухе, неся с собой сочный, сладкий аромат, который
напоминает мне об осени. Я держу конверт над миской, и язычок пламени тянется к нему.
На ощупь бумага мягкая, будто ее складывали и разворачивали бесчисленное
количество раз, сначала втрое, а потом пополам. Складки настолько хлипкие, что кажется
будто бумага вот – вот порвется, если я не буду осторожен. Как будто он написал это много
лет назад, но ждал до сегодняшнего дня, чтобы отправить письмо.
«С днем рождения, Сын».
Мне исполнилось восемнадцать три недели назад.
У бумаги знакомый запах, что-то вроде одеколона или лосьона после бритья, который воскрешает старые воспоминания и зарывает нож напряжения прямо между
лопаток.
«Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой».
Слова мне также знакомы, будто десять лет не отделяют меня от того последнего
раза, когда он говорил их мне вслух.
Мне хочется полностью запихнуть руку в миску с огнем.
Затем я вспоминаю о том, что мой отец проделывал со мной, и осознаю, что
засунуть руку в миску с огнем, вероятно, именно то, что заставило бы моего отца
гордиться мной.
В моем подсознании продолжает вспыхивать адрес электронной почты, словно
неисправный неоновый знак.
Роберт.Эллис@speedmal.com
Роберт.
Эллис.
Роберт Эллис.
Огонь начинает разгораться. Бумага начинает исчезать и развеиваться.
Сдавленный хрип срывается из моего горла.
Бумага оказывается на земле, прежде чем я осознаю, что уронил ее, и моя нога
топчет пламя. Только край письма обгорел. Остальное осталось нетронутым.
Я отбрасываю назад капюшон толстовки и провожу руками по волосам. Пряди
путаются между моих дрожащих пальцев. В груди болит. Я дышу так, словно пробежал
пару миль.
«Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой».
Ненавижу ту часть себя, которая хочет этого. Нуждается в этом. Я не видел его
десять лет, и одна маленькая записка заставила меня жаждать его одобрения.
– Рев?
Мое сердце едва не взрывается. К счастью, у меня остро-отточеные рефлексы. Я
переворачиваю миску одной ногой, а другой наступаю на письмо.
– Что?
Слово выходит больше похожим на предупреждение, чем на вопрос. Звучит так, будто я рехнулся.
Джефф Флетчер, мой папа – не отец – стоит у задней двери, таращась на меня.
– Что ты делаешь?
– Школьный проект. – Очевидно, что я лгу. Одно небольшое письмо затянуло меня
в паутину лжи.
Он разглядывает меня с откровенным беспокойством и выходит на крыльцо.
– У тебя все в порядке?
– Ага. В порядке.
Звучит совсем не убедительно, а Джефф вовсе не идиот. Он подходит к краю
крыльца и смотрит на меня сверху вниз. На нем бледно-розовая рубашка – поло и брюки
цвета хаки – его одежда учителя. В прошлом году ему исполнилось пятьдесят, но при
взгляде на него этого не скажешь. Он остается в форме, и он выше шести футов. Когда мне
было семь лет, когда социальная работница впервые привела меня сюда, я жутко его
испугался.
– Эй. – Теперь его темные глаза полны тревоги. – Что происходит?
Мои мысли – спутанный клубок.
Я должен сойти с письма, поднять его и протянуть ему. Он смог бы от него
избавиться.
Я думаю о своем отце. «Надеюсь, ты заставишь меня гордиться тобой».
Я почти дрожу от внутреннего конфликта. Я не хочу, чтобы Джефф знал об этом.
Джефф. Не папа. Мой отец уже имеет надо мной власть, а это письмо находилось в
моем распоряжении всего пятнадцать минут. Теперь, когда я солгал, мне придется
продолжать врать.
Мне не нравится это чувство.
Я не могу смотреть на Джеффа.
– Я же сказал, что я в порядке.
– Ты не выглядишь так, будто у тебя все в порядке.
– Я в порядке. – Мой голос грубый, почти что рык. – Ладно?
– Что-то случилось?
– Нет. – Мои ногти впиваются в ладони, а сердце колотится так, будто пытается
сбежать от чего-то.
– Рев...
Наконец я поднимаю голову.
– Может, просто отстанешь?
Он ждет какое-то время, и очень долгий момент мой гнев повисает в воздухе между
нами.
– Почему бы тебе не зайти в дом и не поговорить со мной? – Его голос спокойный и
мягкий. Джефф просто само спокойствие. Это делает его отличным приемным родителем.
И отличным отцом. – Становится поздно. Я собираюсь приготовить ужин, чтобы мы
смогли поесть, когда вернется мама.
– Я пойду к Деклану.
Я ожидаю, что он откажет. Я даже не осознаю, как сильно хочу, чтобы он отказал
мне, пока он не говорит:
– Хорошо.
Это не совсем отказ, но почему– То кажется таковым. Внезапно мне хочется
умолять его простить меня. За ложь, за гнев, за то, что покрываю отца.
Но не могу. Я снова натягиваю капюшон и позволяю волосам скрыть мое лицо. В
голосе звучит раскаяние:
– Сперва, я уберу тут.
Долгий момент он молчит, и я поднимаю миску с земли, запихивая в нее
обгоревшие обрывки, продолжая придавливать ногой письмо. Мои движения скованные и
резкие. Я все еще не могу посмотреть на него.
– Спасибо, – говорит Джефф.
