– Мэтью побывал в четырех приютах за последний год, – говорит Джефф. – Он
затеял драку сегодня днем, и его приемная семья вызвала полицию. Никто не выдвинул
обвинений, но они не хотят, чтобы он там оставался.
Четыре приюта за последний год? Я не знаю, что на это ответить.
– Что произойдет, если он не останется здесь? – спрашиваю я.
Джефф медлит.
– Его отправят в Челтенхем. У него уже было две стычки с приютами.
Исправительная колония для несовершеннолетних.
– Вау, – тихо говорю я.
– Бонни считает, что он не доставит проблем, – продолжает Джефф. – И ты знаешь, что Кристин готова открыть дверь любому ребенку в стране. Но я хочу быть уверен, что
ты не против.
– Я не против.
Джефф наклоняется вперед.
– Ты уверен?
Понятия не имею. Мои эмоции разбросаны в миллион разных направлений. Я ни в
одной из них не уверен.
– Он может остаться. – Мой голос звучит хрипло.
– Рев. Мне нужно, чтобы ты был честен со мной.
Он говорит о Мэтью, а не о письме, спрятанном у меня в кармане, но его слова
заставляют меня вздрогнуть.
Мне нужно заговорить, чтобы скрыть это, потому что я замечаю, как Джефф
морщится в ответ.
– Все в порядке, – быстро говорю я. Мне приходится откашляться. – Это будет по-
другому, но все будет в порядке.
Затем я поднимаю взгляд.
– А где он будет спать?
Свободная комната обставлена для детей младшего возраста. Там стоит кроватка
для младенцев и люлька, комод, столик для пеленания и кресло-качалка. Цветовая гамма
подобрана в персиковых и белых тонах, с алфавитом, тянущимся по потолку. Кроме
кресла-качалки в этой комнате нет ни одного подходящего для подростка предмета мебели.
Джефф вздыхает.
– Это вторая причина, по которой мне нужно было с тобой поговорить.
* * *
Это не первый раз, когда я делю комнату с кем-то. Деклан постоянно остается на
ночь. Джефф и Кристин поставили здесь кушетку специально для него. Джефф сказал, что
это только до субботы, когда он купит кровать нормального размера, но, так или иначе, Мэтью нужна кровать, так что теперь он здесь.
Сейчас уже за полночь. Он не спит.
Так же, как и я.
Он меньше ростом, чем я ожидал, хотя и крепок. Джефф сказал, что Мэтью начал
драку, но, определенно, не он ее закончил. Вся левая часть его лица – кровавое месиво, отек и синяки тянутся от виска к челюсти. Его щека треснула и кровоточила в какой-то
момент, пятна засохшей крови прилипли на его лице в тех местах, где, вероятно, было
слишком больно ее отдирать. Его движения резкие и осторожные. Я гадаю, с кем он
дрался.
Скорее всего, мне придется гадать еще какое-то время. Он сказал мне всего два
слова. «Привет», когда Кристин познакомила нас, и «Ок», когда я сказал ему, куда он
может положить свои вещи, которые он нес в белом пакете для мусора.
И это все. Он почистил зубы и забрался в кровать. Полностью одетым. В джинсах и
всем остальном.
Не мне судить. На мне футболка с длинными рукавами и треники.
После описания Джеффа я ожидал... чего-то другого. Агрессии. Гнева.
Неповиновения. Некоторой дерзости.
Мэтью тихий, но бдительный. Сейчас он наблюдает за мной, краем глаза, хотя его
взгляд устремлен в потолок. Напряжение накрыло комнату, словно слишком тяжелое
одеяло.
– Иди спать, – говорю я тихо. – Я не стану тебя доставать.
Он не отвечает. Не двигается. Он даже не моргает.
Мой телефон звенит. Деклан.
Дек: Как твой новый сосед по комнате?
Я написал ему ранее, чтобы дать знать, что происходит, но так и не ответил на его
первое сообщение о том, что случилось. Теперь оно висит над нашими последними
сообщениями, словно гигантский слон в комнате. На экране. Как угодно.
Я обращаюсь к насущной проблеме.
Рев: Тихий
Дек: Как его зовут?
Рев: Мэтью
Дек: Он поедет с нами завтра в школу?
Хороший вопрос. Я всегда езжу в школу с Декланом. Мне нужно спросить
Кристин.
– Мы заперты? – Голос Мэтью хриплый и низкий.
Я смотрю на него. Он, наконец, перестал таращиться на потолок.
Я не понимаю его вопроса.
– Заперты?
– В спальне. – Он бросает взгляд на закрытую дверь. – Мы заперты здесь на ночь?
У меня уходит секунда, чтобы переварить то, что он имеет в виду. Я опускаю
телефон.
– Нет.
– Мне можно выйти в туалет?
– Да.
Я стараюсь не показывать тоном, насколько это необычный вопрос, а только то, что
я отвечаю на него, без всякого суждения. Довольно сложная задача для такого короткого
слова.
Пока его нет, я снова возвращаюсь к своему телефону.
Рев: Он только что спросил меня, запирают ли мама с папой нас на ночь в
нашей спальне.
Дек: Отстой
В точку.
Я закусываю губу и изучаю нашу переписку. Может быть, я просто воображаю
расстояние между нами, но я ненавижу скрывать от него что-то. Уже достаточно тяжело
скрывать это от Джеффа и Кристин.
Но теперь, когда я скрыл этот огромный секрет, я не уверен, как с этим справиться.
Пока я раздумываю, я осознаю, что Мэтью уже долго нет. Я не слышал текущей
воды или спуска туалета.
Я опускаю телефон в карман и босиком крадусь из комнаты. Дверь ванной открыта, свет выключен. Дверь в спальню Джеффа и Кристин закрыта. Весь дом погружен в
темноту.
Тишина окутывает меня. Я направляюсь вниз по коридору, в кухню.
Вдруг я его замечаю, внизу лестницы, уставившегося на входную дверь – которая
заперта на двойной замок. Чтобы открыть ее изнутри, нужен ключ.
Я останавливаюсь наверху лестницы.
– Мы заперты в доме, – шепчу я.
Он оборачивается и прижимается спиной к двери. В его руке нож.
В моем мозгу дважды раздается щелчок.
Нож. В его руке.
Это нож для чистки овощей из кухонного гарнитура, но все же это нож.
Никогда еще ребенок в нашем доме не брался за оружие.
Это был самый длинный день в моей жизни. Я почти что говорю это вслух, но
затем смотрю на лицо Мэтью и осознаю, что его день был еще длиннее. Я получил
письмо. У него побитое лицо.
Я понятия не имею, что делать. Позвать Джеффа и Кристин? Отправят ли они его в
колонию? Сделаю ли я ему снисхождение или закончу это прямо сейчас?
Я задумываюсь над тем, в каком положении я его застал. Он схватил нож и
направлялся к передней двери. Он не пошел за мной. И ни за кем в этом доме.
В следующее мгновение он, вероятно, попробовал бы выскочить через заднюю
дверь – которая отодвигается в сторону и закрывается обычной защелкой – и исчез бы.
Я сажусь на верхней ступени.
– Я же сказал, что не собираюсь тебя доставать.
Слова должны его успокоить, но это также служит напоминанием мне. Я мог бы
сцепиться с ним. Гораздо сильнее, чем
