– У вас есть полное право злиться, но вы понятия не имеете, в каком я положении.
Блэквуд обернулся и забрал у меня свечку, после чего пошел в противоположную часть комнаты.
Сверху на нас смотрели люди с портретов. Блэквуд собрал огонек в ладонь, скатал его в шар и подкинул в воздух – к портрету, висевшему в нескольких футах над нашими головами. Огонек замер и осветил картину с мужчиной, молодым и красивым, как сам Блэквуд. Нет, не «как». Различия были незначительными: морщинки в уголках глаз, прищуренных, словно в каком-то тайном веселье, и полные губы, застывшие в доброй улыбке.
– Это мой отец, Чарльз Блэквуд, восьмой граф Сорроу-Фелла. – Голос молодого человека звучал тихо, в нем ощущались нотки горечи. – Он был одним из самых неутомимых деятелей в войне против Древних. Поэтому его портрет висит в этом зале.
– Конечно.
Зачем он мне это рассказывал?
– Мой отец был великим чародеем, – продолжил Блэквуд, проводя рукой по волосам. – Он верил, что мы, род Блэквудов, обязаны освободить Англию от этих монстров.
– Почему именно вы?
– Мы – самые могущественные члены нашего общества, мисс Хоуэл. – Блэквуд сделал паузу, словно пытался подобрать правильные слова. – Мы были самыми одаренными, а значит, и самыми проклятыми.
Молодой человек подошел ближе. Я чувствовала, что он отчаянно нуждался в одобрении.
– Вы должны понять, как серьезно я отношусь к этой войне. Со смерти отца я знал, что мой единственный долг на земле – убить этих тварей. Я пренебрег другими обязанностями, включая Бримторн. У меня не было времени на игры, спорт или любовь. Я полностью предан этому великому делу. Чародеи должны полностью сосредоточиться на спасении этой территории, а не посещать вечеринки или разъезжать в карете по парку. – Лицо лорда исказилось от злобы. Я наконец поняла, почему он так недолюбливал Магнуса. – Как много вам известно о бедах в других частях Англии?
– Почти ничего. – Я порылась в памяти. – Знаю, что Древние захватили Кентербери.
– Они удерживают его на протяжении трех лет. Трех! Манчестер и Ливерпуль тоже на грани краха. На севере вся текстильная промышленность и угольные шахты подвергаются регулярным нападениям, чтобы к нам не доходили топливо и ткани. Всех рабочих убивают, хотя многие из них просто дети. – Теперь в голосе Блэквуда чувствовалась настоящая ярость. – Некоторые чародеи отправились к ним на помощь, но большая часть нашей энергии тратится на поддержание защиты. Мы не боремся. Мы прячемся. Да, мы должны защищать тех, кто способен что-то сделать, но только до тех пор, пока сильные доказывают, что достойны этой защиты. И я не считаю, что бессильных нужно бросить на произвол судьбы. Одним из величайших достижений, оставленных в наследие моим отцом, было создание колонии для нечистых в Брайтоне. Она позволяет этим несчастным жить в мире и с достоинством. Я хотел, чтобы вы осознали глубину моего участия и поняли, почему я не стану преклоняться перед вами, как другие. Пока вы не докажете, что являетесь чародейкой, вне всяких сомнений, я не могу обращаться к вам как к таковой. Мне нужна уверенность. – Глаза молодого человека, казалось, мерцали в сиянии огня. – Вы понимаете?
Я подумала обо всем, что успела узнать о Блэквуде. Он редко улыбался или смеялся и мог быть довольно утомительным. Но он тренировался в одиночку каждое утро перед завтраком. Помогал мне на каждом уроке. Чего уж там, сейчас было очень поздно, но он сидел за книгой.
Да, Блэквуд очень ответственно относился к своим обязанностям.
Сейчас все было сказано всерьез, я видела это по его глазам. Полагаю, мы наконец можем быть откровенны друг с другом.
– Значит, вы не имеете ничего против женщин в своих рядах?
– В пророчестве сказано, что именно женщина победит Древних, и я готов поклясться ей в преданности.
То, как лорд это сказал, заставило меня произнести ее имя:
– Гвендолин Агриппа. Вы верите в то, что она была избранной. – Блэквуд удивленно заморгал. – Леди Элиза рассказала мне о ней сегодня днем. Неужели все думали, что смогут скрыть от меня такую важную информацию?
– Ордену не нужны осложнения. Когда обнаружили гобелен спикеров, Гвендолин только стала адептом. Никто и не сомневался, что она – избранная, и посему Агриппа вложил все свои силы в обучение дочери. Она была невероятной. – Взгляд Блэквуда смягчился. – Не было ничего такого, с чем бы она не могла справиться. Ее одобрение стало бы триумфом, которого еще никто не видел. – Тут лицо лорда скривилось от горечи. – И она умерла от лихорадки за три недели до одобрительного бала.
– Но в пророчестве говорилось не о ней, – заметила я, внимательно следя за реакцией Блэквуда. – Если верить Агриппе.
Впечатление такое, будто я дала ему пощечину.
– Не смейте так о ней говорить!
– Вы приняли решение еще до того, как встретили меня, не так ли? – Я сделала шаг в сторону лорда. – Я – самозванка. И если Гвендолин действительно была избранной, то теперь она мертва, и все ваши надежды погибли с ней. Вы предпочли смертельный приговор возможности, что я могу оказаться именно той, о ком шла речь. Почему?
– А кто вы, собственно, такая? – Блэквуд едва не сплевывал слова. – Гвендолин была потомком одной из самых древних и могущественных семей, ей было предписано величие с самого рождения. Я не ненавижу вас за низкое происхождение, – спешно добавил он, когда я открыла рот, чтобы устроить самую крупную взбучку в его жизни. – Но традиции – это все, на чем держится наше общество. Вы для нас посторонняя, и вам этого не изменить.
Казалось, будто у меня перед носом хлопнули дверью. Я чуть не уронила книгу.
– Удивительно, как вы вообще согласились мне помочь, испытывая ко мне такую ненависть!
– Я вас не ненавижу.
– Ненавидите. Ненавидите мое происхождение. – Профиль лорда в свете огня был прекрасен и омрачен лишь ледяным выражением лица. Поразительно, что, несмотря на обстоятельства, я все равно считала его обманчиво привлекательным. Лорд выглядел так же красиво, как римская скульптура: холодная и бесчеловечная. – Ваша глупость просто поражает.
– Это то, во что я верю. – Блэквуд прищурился. – Или это слишком откровенно для вас, мисс Хоуэл?
– Я уважаю честность. Всегда приятно знать, кто тебе не друг.
– Я уже сказал, что не ненавижу вас, – вздохнул Блэквуд, а затем, со странной усталостью в голосе, добавил: – Возможно, я вас боюсь.
– Почему?
Блэквуд кивнул на рисунок дома, который мне так понравился:
– Вы говорили, что никогда не посещали Сорроу-Фелл?
– Ни разу его не видела.
– Теперь видели. Эта картина – его точная копия.
Я удивленно посмотрела на прекрасное произведение на стене.
Блэквуд продолжил:
– Похоже, она вас притягивает, и именно поэтому меня так озадачила резьба на вашем посохе.
– Какое отношение к этому имеет Кашка?
Молодой человек достал из чехла свой посох – и вручил мне. На его оружии был вырезан извивающийся усик плюща, прямо
