– Что за… ч-черт? – простонала Лемон, поднимая окровавленную голову.
– Лем, опусти голову! – закричала на нее Ана. – И пристегнись!
Девушка протянула руку, снова пытаясь призвать свою силу. Свой дар. Или как, черт побери, это называть. Аномалией, из-за которой на нее охотилось Братство и преследовал киборг-убийца, погнавшись за ней даже через пустыню радиоактивного песка. Проклятие, из-за которого ее хотела убить самая большая корпорации на побережье Зона.
Позорная аномалия.
Девиант.
Дефектная.
Только толку-то.
– Почему не работает? – прошипела она.
Тарантул выпустил еще один залп, и только умение Иезекииля управлять автомобилем не позволило им сгореть. Земля вокруг расцвела прекрасными цветами из огня и черного дыма, на кузов посыпались осколки. Ана увидела двух Титанов, несущихся на них через пустоши – по сравнению с этими огромными двуногими машинами Голиафы были похожи на игрушечных солдатиков. Прямо на них катился Джаггернаут. Танковые гусеницы раскатывали грязь, блестели автоматические пушки. Кайзер начал лаять в заднее окно, стуча хвостом по сиденью. Крикет поднял голову, чтобы успокоить блитцхунда, и его разные, совершенно не сочетающиеся между собой глаза чуть не выпали от изумления, когда он заметил то, из-за чего так разнервничался Кайзер.
– Э-э-э, разрешите… – начал маленький бот.
На ветровое стекло обрушился град сверхзвуковых пуль, и Ана взвизгнула, когда Иезекииль толкнул ее под приборную панель. Из двигателя вырвался шлейф черного дыма, и он издал противный скрежет, похожий на звук болтов, брошенных в мясорубку. До пригородов Вавилона оставалось не меньше двух километров, но им нужно было попасть на улицы, где было больше укрытий. Выехав на старое разбитое шоссе, Иезекииль заглушил мотор. Ана заползла к нему на колени и вытянула руку в сторону машины, которая теперь намеревалась отрезать им путь в город. Она сжала свой кулак. Стиснула зубы. В ее глазах стояли слезы.
– Проклятье, почему ничего не получается?!
Лемон застонала, пытаясь сесть. Крикет замахал на нее руками и, хорошенько проверив ее ремень безопасности, снова обратился к остальным.
– Э-э-э, я не хочу вызывать панику, но, может, вы все-таки посмотрите назад…
Ана выглянула в разбитое заднее окно, и у нее сердце ушло в пятки, когда она увидела знакомую фигуру, выскочившую из стеклянной бури. Он ехал на другом мотоцикле, вероятно, позаимствованном у одного из Флибустьеров, застреленных Иезекиилем. На его груди запеклась кровь. Одежда была разодрана в клочья. Лицо по-прежнему закрывал противогаз. И все же ошибиться было нельзя.
– Проповедник… – прошептала Ана.
– Ты шутишь? – Иезекииль посмотрел в зеркало заднего вида. – Что нужно, чтобы убить этого су…
Ракета упала на них со стороны водителя, ударившись о землю прямо под дверью. Остававшиеся целыми окна разбились, осколки стекол разлетелись по салону, а Сандерсаурус подбросило в воздух, и машина завращалась. Лемон завопила, схватившись за ремень безопасности. Ана, к ее несчастью, не была пристегнута, и Иезекииль, закрыв ее тело своим, закричал: «Держись!» Сандерсаурус, вместе с дождем из стекла и огня, рухнула обратно на землю, перевернувшись вверх дном. С ней перевернулся и мир. Ана ударилась головой о что-то твердое, то место, куда был встроен накопитель памяти, пронзила острая боль. Не было пути ни вверх, ни вниз. Несколько бесконечных мучительных секунд машина продолжала скользить, во что-то врезаться, разваливаться на части, но, наконец, задымилась и остановилась.
На ее языке была кровь. В волосах – стекло. Голова раскалывалась. Ана, застонав, выглянула из разбитого ветрового стекла. Кайзера выбросило из машины, и теперь он неподвижно лежал на растрескавшемся асфальте. Крикета нигде не было видно. Машина приземлилась на крышу, и Лемон, висевшая вверх ногами и удерживаемая лишь ремнем безопасности, простонала и потеряла сознание. В любую секунду эти Тарантулы выпустят новый залп ракет. Ей нужно было выбираться отсюда, она должна была остановить их…
Иезекииль отстегнулся и упал на нее.
– Ты в порядке? – спросил он.
Перед глазами вдруг вспыхнул ослепляющий свет. В ушах зазвенели крики.
Репликанты стоят надо мной. Четыре совершенства.
Теперь они могут забрать у меня только одно.
Самое последнее и самое дорогое.
Не мою жизнь, нет.
Но нечто столь же ценное.
– Я…
Захрустел гравий, зазвенели шпоры.
– …координаты семь-семь-двенадцать-альфа. Приоритет один. Приоритет один. Без приказа не стрелять, Омега, повторяю, без приказа не стрелять.
Ана услышала тяжелые шаги, лязг танковых гусениц в грязи. Гул сервоприводов и шипение поршней. В голове звенело от жгучей боли. Она дотронулась до своего накопителя памяти и почувствовала глубокий порез, искусственная кожа треснула. Ее пальцы запачкались в крови.
Четверка расступилась, и в камеру шагнула широкоплечая фигура, обрисованная ярким светом. Мужчина. Остальные выжидательно посмотрели на него.
– Я не могу, – сказал он.
– Ты должен, – ответили они.
– Я не буду.
Самый главный из них протянул ему пистолет.
– Будешь.
– Иезекииль… – прошептала Ана.
Новенький провел рукой по глазам.
Но все-таки взял оружие.
– О боже…
Ана посмотрела в глаза репликанта. Глаза цвета когда-то голубого неба. С каким обожанием они смотрели на нее, когда они лежали вместе в ее комнате. И сколько боли было в них, когда он поднял пистолет и прицелился в ее голову…
– Прости, – сказал он.
– Это был ты, – прошептала девушка.
– Что? – Иезекииль изумленно моргнул. – Где я был?
Из-за навернувшихся на ее глаза слез мир превратился в размазанное пятно. Пазл из обрывков воспоминаний наконец-то сошелся. Теперь она точно знала, что именно произошло в те последние несколько часов. Пятеро репликантов стояли в камере и смотрели на кровавую бойню, которую они устроили. Габриэль, Уриэль, Фэйт, Хоуп.
И он.
Теперь они могут забрать у меня только одно.
Самое последнее и самое дорогое.
Не мою жизнь, нет.
Мою любовь.
– Ты… – Она словно выплюнула это слово, потому что дышать было невыносимо.
– Ана…
Она, пятясь назад, вылезла через разбитое окно на пыльную дорогу. Солнечный свет тут же ослепил ее. Из-за слез мир стал похож на мутный калейдоскоп. Ее уже поджидал Проповедник, держа в одной руке пистолет, а в другой огнемет. Крикет выполз из-под грузовика, весь помятый. Маленький логик, шатаясь, подошел к Ане и обнял ее.
– Ты в порядке?
Около полудюжины машин осадного класса собрались на небольшом хребте, осветив ее лазерами своих прицелов. Их автоматические и плазменные пушки и ракеты были наведены на то, что осталось от бедной Сандерсаурус.
Но Ана видела только Иезекииля. Ужас. Душевные муки. Ярость. Вот что вызывала в ней та картинка из прошлого, на которой он, подняв пистолет, целился ей в голову.
– Прости, – сказал он.
Я услышала раскат грома.
А потом… тишина.
– Ты выстрелил в меня… – выдохнула Ана.
Крикет переводил взгляд с нее на репликанта и обратно.
– Что?
– Убери его от меня, – задыхаясь, прошептала она.
Звуки
