— Саша, — прошептала она, задыхаясь, — подожди. Остановись. Кто-то может зайти, и мы…
— Не зайдут, — полустоном-полувыдохом откликнулся Александр, безостановочно целуя её грудь, выступающую из скромного декольте.
— Может, дверь можно хотя бы закрыть?.. — Натали чувствовала, что теряет себя, теряет разум, поддаваясь сокрушительному напору его страсти, но последние остатки благоразумия заставили упереть руки в его грудь, решительно отодвигая и заставляя посмотреть на себя. И он смотрел, так смотрел, что ради одного взгляда она готова была отправиться в самое пекло, забыв обо всём. Голубые глаза потемнели и в полумраке салона казались чёрными, а с губ срывалось тяжёлое, прерывистое дыхание.
— Наташа, — умоляюще протянул он, вновь потянувшись к её губам, и она вновь поддалась, отвечая, но стоило его губам вновь пуститься в путь по шее, как Натали решительно оттолкнула его, тяжело дыша.
— Ты знаешь, что сейчас мы можем перейти все грани дозволенного, — срывающимся голосом проговорила она. — Один неверный шаг — и мы оба рухнем в бездну, из которой уже не выберемся.
— Я давно уже там. — Александр притянул её к себе одной рукой, а второй оперся о дверь, словно пытаясь создать ещё одну преграду для того, кто мог бы сюда заглянуть. Но слова Натали оказали своё воздействие, опуская с небес на землю, постепенно гася пламя страсти. Он глубоко вздохнул, коснулся её лба своим и хрипло прошептал: — Что ты со мной делаешь?..
— Просто люблю, — ответила Натали, с облегчением улыбнувшись. В голове билась отчаянная мысль, что она почти поддалась, почти позволила то, что безвозвратно сокрушило бы самоё её, то в ней, что Натали считала нерушимым, неприкосновенным. Одно дело — любить его, отдавать себя за закрытыми дверьми, зная, что ни одни глаза не увидят, ни одни уши не услышат. И совсем другое — салон, за дверьми которого постоянно кто-то проходит, где любой обитатель дворца может стать невольным свидетелем их страсти…
— Ты — невероятная, — улыбнулся в ответ Александр, коротко целуя и отступая на шаг. — Ты даже не представляешь, какую силу имеешь передо мной.
— Я не хочу этой силы, — просто ответила Натали. — Всё, что я хочу — любить тебя. — Она быстро подняла с пола книгу, которая упала, стоило им переступить порог.
Александр сверкнул глазами и кивнул на неё.
— Помнишь, как я учил тебя изображать влюблённых?
— Эту книгу просто необходимо поднять, — хитро улыбнулась Натали, легко роняя её и приседая. Александр опустился на одно колено, и их руки соприкоснулись, и именно в этот момент дверь широко распахнулась, и на пороге появился Николай Павлович. Он замер, скрипнув зубами, пока застигнутые врасплох влюблённые поднимались. Натали осторожно забрала книгу у Александра и присела.
— Ваше величество.
— Кажется, наши встречи в подобных ситуациях входят в традицию, — холодно процедил император, наблюдая, как заливается краской лицо княжны.
— Отец, — начал было Александр, но Николай Павлович так красноречиво посмотрел на сына, что тот замолк на полуслове.
— Вы можете идти, княжна, — не глядя в её сторону, сказал его величество, и Натали юркнула за дверь, прикрыв её, прижимая книгу к груди. При мысли о том, свидетелем чего мог бы стать император, приди он на несколько минут раньше, в глазах темнело, а сердце всё ещё колотилось так сильно, словно хотело выскочить из груди.
— Это не то, что ты подумал, — быстро проговорил Александр, стоило закрыться двери за Натали.
— Ну, конечно, — саркастично бросил Николай Павлович. — Вы зашли сюда, чтобы почитать, я полагаю?
— Именно, — кивнул цесаревич, и сам отлично понимая, насколько смешно выглядят его попытки оправдаться.
— А полумрак, я думаю, отлично способствует совместному чтению? — Император склонил голову набок, потом вздохнул, укоризненно покачав головой. — Как же легко вы теряете голову, уму непостижимо!
Александр молчал, понимая, что любые возражения здесь бессмысленны. Опустив голову, он уставился на носки своих туфель, отстранённо подумав, что они слегка запылились.
— Я с тобой разговариваю, между прочим! — прогремел Николай Павлович, который переходил на «ты» только в моменты крайнего раздражения или волнения. — Ты хотя бы понимаешь, чем может обернуться для принцессы новость, которую разнесут по дворцу в считанные минуты? Ты хочешь послужить виновником тому, что она не выносит твоего ребёнка?! Мальчишка!
— Между нами ничего не было, — сквозь зубы проговорил Александр, злясь уже на сам факт того, что приходится говорить это отцу.
— Возможно, что сейчас и не было, — покладисто согласился император, постепенно остывая. — Но могло бы быть, не отрицай! Только слепой не заметил бы этих, — он помахал в воздухе рукой, подбирая слово, — амуров, парящих над вашими головами.
— Впредь я буду более осторожен, — нехотя проговорил Александр, чувствуя, как пылают его уши. Словно в детстве, когда отец отчитывал за невыученный урок, после того, как к нему приходил жаловаться учитель. Но сейчас последствия могли быть куда более разрушительны, чем запрет на уроки фехтования или езду верхом.
— Вы уже обещали это, — с укоризной напомнил император, гнев которого совершенно утих. — И как долго прикажешь мне быть ангелом-хранителем вашей тайны? Заметьте, я ничего не говорю о ваших встречах в, — тут он хмыкнул, — спальне. Но за её пределами будьте так любезны умерить свой пыл!
— Поверьте, этот урок я усвоил, — дёрнул уголком губ Александр. — Я могу идти?
— Ступайте, — бросил Николай Павлович, но тут же остановил его: — Это моё последнее предупреждение, прошу помнить об этом.
Коротко кивнув, цесаревич вышел, а император закатил глаза к потолку: как же сложна роль родителя, и как сложна роль императора! И как ему удаётся сочетать в себе безграничное терпение и милосердие? Вздохнув, он заложил руки за спину и медленно покинул салон.
Гуляния по поводу беременности принцессы Марии волной прокатились по всему Петербургу, стоило отгреметь звону благовеста по случаю Рождества. Простой народ радовался вместе со знатью, в Потешном городке, построенном по этому случаю, веселились толпы народа, поглощая печатные пряники и леденцы, пироги и ватрушки, запивая всё водкой, сбитнем и медовухой. Скоморохи потешали детей и девушек, цыгане привели медведя, а баяны и гитары не умолкали ни на минуту.
И каждый во дворце отчаянно хотел посетить народные гуляния, ведь даже император с императрицей не обошли их
