– Эвелина. Ее зовут Эвелина.
– А-а-а, – протягивает Вера, и вместе с рыданиями из нее теперь вырываются нервные смешки. – Птичка вернулась в гнездышко. Неудивительно. Я бы даже сказала, самое время.
Поднявшись с колен, Вера немного погодя подбирает нож и тщательно вытирает лезвие о штанину.
– Ты был прав, хороший нож. В хозяйстве еще пригодится.
В тот момент, когда Вера уже собирается возвращаться в сторону опушки, между ней и Соловьем мелькает что-то быстрое и блестящее.
– А вот и наша Катерина, – объявляет Соловей, словно является ведущим циркового представления.
Двухвостая змея замирает прямо перед ним. Человеческая половина абсолютно нагая, однако ее обладательницу это, кажется, совершенно не смущает. Осознав, что опасности нет и раненый Соловей вряд ли представляет из себя большую угрозу, Катерина оборачивается девушкой.
– Что тут у вас происходит? – выплевывает Катя, поглядывая то на Соловья, то на свою подругу. – Вера, он тебя?..
– Нет-нет, все в порядке, – говорит Вера. Только выглядит она такой усталой, что веришь ей с трудом.
Соловей сплевывает кровью и вновь выпрямляется, прислонившись спиной к полурассохшемуся сосновому стволу. Были бы все трое обычными людьми, вряд ли смогли бы друг друга разглядеть в такой темноте, но в том-то и дело, что от обычного в них только страхи.
– А ты у нас, Катюша, оказывается, вертихвостка.
– А ты, как обычно, не упускаешь повода пошутить. – Катя делает несколько уверенных шагов вперед, намереваясь, видимо, врезать Соловью, но Вера ее останавливает.
– Катя, хватит. Пойдем отсюда.
– Что ж ты мне никогда не говорила, что подружка у тебя – водная фея? – через Катино плечо спрашивает у Веры Соловей. – Ты мне вообще хоть когда-нибудь доверяла?
– Я тебе свою жизнь доверила, ублюдок.
В этом дождевике с наброшенным на голову капюшоном Вера по-прежнему напоминает ему ту девчушку, которую он впервые встретил семь лет назад в переполненном автобусе «Дроздовка – Москва». Не важно, что у нее в руках – нож или свежие сканворды, – для него она по-прежнему будет той, с кем он впервые захотел по-настоящему стать человеком.
Когда обе девушки исчезают в ночи, Соловей еще остается у прокляˆтой сосны, не зная толком, куда себя деть.
– Отделали тебя, я смотрю. – С другой стороны появляется нескладная девчонка, на вид лет тринадцати, с руками в карманах пальтишка из искусственного меха.
Соловей вздрагивает от неожиданности. В обычное время сразу бы заметил приближение постороннего, но с Верой, конечно же, было не до этого.
– Ты откуда вообще взялась?
– Оттуда же, откуда и все, – отвечает девочка.
– И не боишься по лесу по ночам одна шастать?
Малышка пожимает плечами, но с места не двигается.
– Ладно, давай так. Скажи, где ты живешь, и я провожу тебя до ворот. Ты же местная, да?
– Еще чего. Мне отец не велит незнакомцев домой приводить.
– Вот тем более давай шуруй отсюда. – Соловей взмахивает рукой, но сразу же ощущает ответную слабость в израненном теле. Он хоть и бессмертный, но на восстановление все равно кое-какое время уйдет.
Следующая за этим тишина заставляет Соловья засомневаться, не привиделся ли ему вообще этот ребенок, но затем из темноты к нему тянется бледная детская рука.
– Давай, идем же, – зовет девочка. – Ты мне очень помог, а я в долгу оставаться не люблю.
Сам не зная, почему, но Соловей – здоровый двухметровый бугай – внезапно ощущает благодарность за этот простой жест. Рука у девочки теплая и гладкая, совсем не такая, как у гастарбайтеров, с которыми он бок о бок жил последние два года.
– Помог? – усмехается Соловка. – Ты имеешь в виду, защитил от злых волков? Или кто тут у вас еще водится…
Незнакомка покровительственно глядит на него из-под пушистых ресниц.
– О нет, с волками у меня как раз все в порядке, спасибо.
· 13 ·
На дурака была надежда
Июль, 1993Нет ничего приятней теплого ветерка в жаркий летний день. Правда, люди часто забывают, что даже теплый западный ветер может вместо желанной прохлады принести тяжеловесные тучи и букет громовых раскатов.
В провинциальном городе N, где Ветер остановился передохнуть, многие наверняка отдали бы что угодно, чтобы вернуть духоту и расплавленный асфальт вместо ливня, под который вполне бы могли с помпой въехать всадники Апокалипсиса.
Офисный планктон Климентий бросает недокуренную сигарету – никакого удовольствия курить на общем балконе в такую погоду – и прикрывает за собой дверь, ведущую обратно в «лабиринт Минотавра», где начальство выступает в качестве дикого зверя, а дедлайны – в качестве стен.
– Не знал, что ты любишь такие местечки, – раздается голос, но его обладателя почему-то нигде не видать.
Прежде чем материализоваться, Западный Ветер прерывисто кашляет, тонко намекая о том, что Посейдону тоже неплохо было бы явить свое личико. Божественный этикет, все дела.
– А я не знал, что ты носишь костюмчики с удавкой на шее, – парирует Зефир, кивая на ядовито-зеленый галстук собеседника.
– Конспирация, друг мой, – ни капельки не обижается Посейдон. – Ты лучше скажи мне вот какую вещь: тебе не кажется странным, что ты столько времени провел на свободе, хотя трибунал давным-давно определил тебя в Северные воды?
Западный Ветер задумчиво проводит большим пальцем по перилам балкона и морщится, глядя на толстый слой уличной пыли.
– Тебе-то какое дело, водный царь? Или это у тебя променад такой обычно: до самых заброшенных богами стран и обратно?
– А самое что ни на есть прямое дело. Сколько времени с трибунала прошло, не напомнишь?
– Я что, по-твоему, календарик веду, где зачеркиваю дни, проведенные на свободе?
– Мой тебе совет: заведи такой, пригодится. – Посейдон выдает что-то наподобие слабой улыбки, но смуглая морщинистая кожа попросту отторгает очередной изгиб. – В общем, можешь не благодарить, это я похлопотал.
– Молодец. Возьми с полки пирожок, – вставляет Зефир очередное подцепленное где-то по пути выраженьице. Когда твоя работа связана с постоянными перелетами, еще и не такого нахватаешься.
Пока оба нелюдя молчат, задумавшись каждый о своем, дождь становится все сильнее. По улице несколькими этажами ниже бежит женщина с коляской, вместо зонта прикрываясь пакетом, но с таким же успехом она могла бы читать молитву. Каждый раз, когда она ступает на превратившийся в одну большую лужу асфальт, в разные стороны разлетаются брызги и звуки «чпок-чпок!».
Зефир осторожно проводит кистью по воздуху, и вокруг женщины образовывается что-то вроде пузыря, который тут же вбирает в себя значительную часть небесной влаги. Но сама дама, конечно же, не замечает никаких изменений.
– Ты же знаешь, взамен я хочу кое-какую услугу, – говорит Посейдон, также наблюдая за забывшей где-то зонт несчастной.
– Какой сюрприз.
– Это совсем ненадолго. Ты же сам говоришь, что счет дням не ведешь, вот тебе и покажется, что прошло всего мгновение.
Зефир устало вздыхает.
– Давай ближе к делу.
Если бы он разговаривал с кем-то менее могущественным, то тут можно было бы поторговаться или вовсе избежать встречи. Но все знают:
