– Лечите давайте лучше, а не разговорчики разводите! – кричит Эвелина, но на последнем слове ее голос снова срывается в стон.
Как и другие ученики и работники школы «ФИБИ», Диана не совсем обычная, и ее способности к исцелению здесь очень ценят. Поговаривают, в новолуние Диана любит голышом охотиться в лесу на кабанов. Поэтому, наверное, и согласилась на эту работу, что чаща в двух шагах.
– Что ты как маленькая совсем? – Таким же голосом она разговаривает с разбившей коленку пятиклашкой. – Ну, не дергайся!
– Это я еще не начинала! – парирует Эвелина, судя по тону, скорее из вредности.
Глеб пытается подцепить с тарелки очередной бутерброд, но с удивлением обнаруживает, что хватается за пустоту. Рядом мгновенно материализуется Диана с новой тарелкой. Подмигнув, она обменивает пустое блюдо на полное и вновь шустро исчезает за ширмой.
– И куда ты пропала? – вновь грубит Эвелина. – Там что, с десяток смертельно больных?
– Иногда помощь нужна тем, кто с виду меньше всего в ней нуждается.
Глеб чуть не давится бутербродом.
Через полчаса Диана отпускает Эвелину, и та всю дорогу до общежития с подозрением разглядывает свою вполне здоровую на вид руку. Глеб, глядя на это зрелище, покровительственно улыбается.
– Что, понравилось тебе у нашей Дианы?
– «Нашей Дианы», – передразнивает его девушка. – Она тебе не обслуга, а богиня охоты. То, что она вообще занимается таким трудом, не значит, что ее можно щупать за бочка и звать «милочкой».
Глеб поднимает вверх обе руки, будто сдается.
– Я ее не щупал!
– Так еще и мужским вниманием обделяешь, – с деланым осуждением говорит Эвелина. – Она к тебе со всей душой. Бутербродами накормила… Кстати, ты что, все бутерброды сожрал?
– Прости, как-то не подумал.
– Вот! И что в тебе вообще хорошего? Ты вообще чей сын?
В школе у них не принято задавать друг другу такие вопросы. Если кто хочет, то сам рассказывает, кто такой и откуда явился. На памяти Глеба Эвелина первая, кто напрямую спросила подобное и даже не покраснела.
– Не знаю, – врет Глеб. – Мать как-то старалась этот этап своей жизни не вспоминать.
Она и правда почти никогда об этом не говорила, ибо прошлое для нее было позором, которое она тщетно пыталась забыть. Только вот случившееся отражением застыло в ее глазах, и каждый раз заглядывая в них, Глеб видел только смесь страха и разочарования.
– Да ла-а-адно, – протягивает Эвелина, – все свои. Я вот, например, птица Гамаюн из райского сада.
– И что же ты делаешь так далеко?
– А, есть одна работенка. – Птичка по-детски пинает ногой жухлые листья, и те разлетаются в разные стороны, поднимая в воздух столп пыли. – Точнее, как сказать… Отомстить надо кое-кому. А ты сам знаешь, таких, как мы, найти бывает о-о-очень непросто. Вот и согласилась помочь с летавицей в обмен на услугу. Даже в нашем мире все продается и все покупается.
В тот момент, когда они подходят к дверям общежития, на улицу выскакивает закутанный в шарф Зефир. Географ куда-то явно торопится, поэтому, наверное, и не здоровается. Пшеничные блестящие волосы, за которые удавилась бы любая девушка, развеваются на ветру, будто это скрытая реклама шампуня.
Эвелина как раз рассказывает про то, как у них из сада как-то раз леший чуть не свистнул ящик яблок. Но увидев летящего про дорожке Зефира, она обрывает рассказ на полуслове и оборачивается.
– Что? – улыбается Глеб. – Знакомы?
– Да так… – рассеянно отвечает Эвелина. – На одного знакомого похож. Как, говоришь, его зовут?
– А я не говорил. Зефиром зовут. По батюшке – Западный Ветер.
Эвелина бледнеет до такой степени, что краше в гроб кладут. Маленькие ладошки методично сжимаются и разжимаются в кулаки.
– Вот подонок. Давно он тут?
Они поднимаются по гулкой лестнице на свой этаж, и Глеб по-джентльменски придерживает Эвелине дверь. В какой-то момент он ловит себя на мысли, что от неловкости и неприязни к этой бойкой пташке у него не осталось и следа.
– С начала учебного года. А что?
– А то, что, похоже, он знает что-то, чего не знаю я, раз оказался здесь так быстро.
– Не понимаю.
Эвелина закатывает глаза. Все-таки от мальчишеского задора ей вряд ли когда-нибудь предстоит избавиться.
– А тебе и не нужно.
На общей кухне их уже ждет Рената. Сидит, пыхтит над домашним заданием. Рядом дымится кружка чая и на блюдечке лежит надкусанный эклер из сельского продуктового.
– Это вы? – не поднимая головы, спрашивает девочка. – Пирожным не поделюсь, не просите. А винегрет вчерашний в холодильнике на третьей полке.
– Бойкая у тебя дочь. – Эвелина засовывает голову в нутро холодильника и выныривает оттуда уже с красной жестяной кастрюлькой.
– Что есть, то есть. Рената, это Эвелина. Эвелина, это Рената.
Эвелина открывает шкаф с посудой и достает оттуда две пиалы цвета охры.
– Красивое имя.
– У вас тоже, – возвращает комплимент Рената и морщится. – Слушайте, вы с дробями как?
– В то время, когда я была человеком, в школу ходить было необязательно, так что, боюсь, мало чем смогу помочь. Со временем, конечно, мой интеллектуальный багаж значительно пополнился, но, боюсь, математика меня так и не заинтересовала.
Рената трет лоб карандашом.
– Блин, ничего не понимаю. Дурочкой я у тебя уродилась, пап. В кого, интересно?
– Ну уж вряд ли в меня, – на полном серьезе отвечает Глеб, и смысл этой шутки понятен только им двоим. – Ладно, давай, может, я помогу.
Когда домашнее задание выполнено, а тарелки вымыты, Эвелина приклеивается к окну, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.
– Что вы там высматриваете? – Рядом, как из ниоткуда, появляется Рената.
Эвелина вслепую треплет девочку по голове, словно домашнего питомца.
– Ничего, малышка. Так, мне показалось, что я увидела старого знакомого.
«А она ничего», – думает Глеб, протирая стол и исподлобья поглядывая на Ренату и Эвелину. Девушки смотрятся так нормально, что со стороны и правда может показаться, что это обычные люди, которые занимаются своими обычными делами.
– Я пойду к себе, – говорит Рената и клюет Глеба в щеку. Тот мысленно гадает, когда и Эвелина отправится в себе, потому что последние несколько часов без сигареты ощущались настоящей пыткой. Он не скрывает, что курит, – просто не любит лишний раз демонстрировать свою слабость.
Но девушка не торопится уходить.
На кухне появляются другие учителя, и все ведут себя как ни в чем не бывало. Обсуждают спектакль, который театральный кружок уже готовит к Новому году, обмениваются парой слов про летавицу и цены на гречку.
Когда Глебу наконец удается вырваться из цепких лап Антонины, которая все никак не хотела отпускать Глеба как живого свидетеля нападения летавицы, ему кажется, что он задыхается. Он выбегает на крыльцо и дрожащими руками зажигает первую сигарету. Кайф.
За спиной раздается:
– Да, я как
