Это была та самая строптивая судья и в то же время не она. Если в зале суда и в своем кабинете она выглядела неопрятной, а возле гроба сына с обрюзгшим вымотанным лицом, то сейчас выглядела по меньшей мере императивно. Он помнил ее голос — испуганный, хотя она постаралась скрыть боязнь: "Выйдите из моего кабинета! Или я вызову охрану". Тогда она действительно была напугана, а сейчас во всем облике — неустрашимость. Если очень умело напускная — то скоро это выяснится: и не таких упорных обламывали.
Ширяева непринужденно села на офисный стул, открыла сумку и выложила на стол видеокассету.
— Это либо пролог к нашему разговору, либо эпилог — решать тебе.
— Ты забыла добавить — подонок. Или ты только по телефону храбрая?
— Да нет, мразь, я уже ничего не боюсь. Ты просмотри кассету, времени остается все меньше и меньше. Правда, в ней нет ничего особенного, просто очередное доказательство, что твой сын пока еще жив.
— Сейчас я попробую угадать, — на американский манер высказался Курлычкин. — Ты предложишь на выбор два варианта…
— Почему два? — возразила Ширяева. — Я предоставлю тебе три варианта. Первый: ты получаешь свое сокровище живым и невредимым. Второй: у тебя появится возможность похоронить сына в открытом гробу. И третий — в закрытом. Я приобрела в магазине крупную партию кухонных универсальных терок — затупится одна, мой человек воспользуется следующей. И приступит он к делу ровно через два часа. Это очень жестокий человек, я заплатила ему крупную сумму. И будь уверен, он отработает все до последней копейки.
Чуть помедлив, Курлычкин вставил кассету в деку магнитофона и включил воспроизведение. Со времени показательного выступления толстого маляра в упражнениях со скакалкой он не надеялся получить очередной видеосюжет, но ошибся.
— Ты блефуешь, — наконец сказал он, когда запись окончилась.
— А ты задержи меня на пару часов, и поймешь, насколько глубоко ошибался. — Ширяева покачала головой: — И как ты до сих пор ходишь в лидерах, не пойму. Тебе бы следовало спросить: чего я хочу.
— Ну? — выдавил из себя Курлычкин, еле сдерживая себя.
— Это вопрос?
— Будешь строить из себя героиню, тобой займутся немедля.
— Ладно, считай, что я смертельно напугана… Я хочу совсем немногого. Ты выдаешь мне подонков, убивших девочку, и получаешь назад свое чадо.
— Я передам. Они охотно встретятся с тобой. Определим место встречи? — Курлычкин нервно хохотнул.
— В любом месте, которое ты укажешь, — охотно согласилась судья. — Желательно в мусорном контейнере и завернутых в полиэтилен. Если ты откажешься, то уже я в свою очередь укажу тебе место, где ты сможешь найти фрагменты своего сына — как и положено, хорошо расфасованные: гуляш, вырезка, грудинка. Если у тебя плохо с памятью, я могу напомнить, что двое твоих людей следили за моим домом в течение недели, они снимали на пленку моего сына, я знаю их не только в лицо. Доказательством тому послужит всего лишь одна фамилия: Иван Мигунов, 1965 года рождения, проживает по адресу: улица Нахимова 119, квартира 24, имеет машину "Мицубиси-Галант" красного цвета и девяносто девятую модель "Жигулей". Я не ошиблась? Или тебе назвать всех участников — также с домашними адресами, телефонами, номерами машин? Или ты думаешь, что двое подонков, убивших девочку, мне неизвестны? До тебя, мразь, я тоже доберусь, а пока заверни и отошли то, о чем я попросила.
Тех двоих, которых упомянула Ширяева, она могла и не знать. Во всяком случае, кроме Мигунова, ей мог быть известен только Тетерин. Хотя как знать, может, судья действительно вышла на людей, которые интересовали Курлычкина постольку поскольку.
— Давай дальше, — бросил он, — для меня этого мало. Валентина многозначительно кивнула.
— Да, ты не законченный болван, как я о тебе думала.
— Я — подонок, — неуклюже сострил Курлычкин.
Валентина махнула рукой. Она знала происхождение подобных фраз, видимо, лидер "киевлян" — любитель американских боевиков.
— Извини. Конечно же, ты — подонок, а болван стоит на страже твоего кабинета. Итак, у меня есть два свидетеля, которые видели Мигунова на его "Жигулях" и всю остальную компанию, — они уже дали письменные показания — пока только мне. Что же видели свидетели преступления? — Ширяева умело скопировала известного в России адвоката. — Во-первых, гнусную личность, которая снимала видеокамерой больного паренька и несчастную девочку из многодетной семьи. Во-вторых, доподлинно установлено, что в водку, которую выпил слесарь-сантехник, было подмешано снотворное и так далее. Но это не факты, как и то, что дело так или иначе вернется на доследование, об этом не беспокойся.
Здесь Валентина действительно блефовала, но главное — это давление на психику, обоснованное или нет, сейчас не имело значения, пока она владела инициативой и, естественно, временем. Она продолжала:
— Я ознакомилась с делом и обнаружила, что судебные медики работали спустя рукава. Не была произведена экспертиза следов пота, запаха, перенесенного на потерпевшую при ударе ножом, и следов металлизации. Мелочи, но в дело вступит опытный адвокат — не чета твоему уроду, без которого ты не ходишь даже в туалет.
— Мелочи я хорошо усвоил, но пока не услышал главного.
— Главное заключается в следующем: собранные мною показания свидетелей и явные промахи, допущенные при проведении экспертизы, будут тщательно проверяться не только следственным отделом прокуратуры, в работу включатся опера из ГУБОПа, а они умеют развязывать языки. Они опять же ничего не смогут доказать, но в очередной раз в протокол будет занесено твое имя. Допустим также, что они станут упорно молчать, их отпустят, но останется ли у тебя доверие к людям, побывавшим в подвале костоломов из Главного управления по борьбе с организованной преступностью? Ты думаешь, что они будут цацкаться с ними, зная, что перед ними садисты, замучившие до смерти несовершеннолетнюю девочку? Да или нет?
Курлычкин никак не отреагировал на приведенные Ширяевой доводы. Откинувшись в кресле, он сложил руки на груди и неотрывно смотрел на судью.
— Ну хорошо, помолчи, а я продолжу. Побывавшие в подвале клятвенно заверят тебя, что молчали, а может быть, ты их больше не увидишь: у них ума
