Однако, веря каким-то смутным предчувствиям, Насияма приказал потушить любые огни, но почему-то не решился зарядить орудия. В ночь на судне дежурила лишь вооружённая винтовками вахта.
* * *Шли на двух «зодиаках», посчитав, что дутые резиновые обводы лодок не будут стучать о борт «Мару» при швартовке. Движки, дабы тише гудели, по-простому укутали одеялами, прикрыв сверху водонепроницаемыми чехлами от брызг.
Температура воздуха выдувала встречные «минус один-два», смаргивая ветреную слезу, а потому лица не стали мазать тактическим раскрасом, натянув всё те же маски-вязанки с прорезями для глаз.
Туман опять не давал воспользоваться «ночниками», но в наличии был тепловизор, пусть единственный, но и этого было достаточно, чтобы «увидеть» в темноте японское судно – по выхлопу из топок, по испарениям из утробы-«котельного»… пока лишь мутными пятнами на детекторе, но вскоре стала угадываться дымовая труба, а из открытых люков буквально «сочилось» внутреннее тепло судна.
* * *Снилась весна, предгорья Фудзиямы… едва раскрывшиеся почки сакуры, на которые уже зарились проснувшиеся после зимней спячки пчёлы, изнывающим голодом зудя над низкорослыми деревьями.
К этим звукам добавилось мерное хлюпанье воды, доносящееся сквозь стенку борта, и Насияма Якусити понял, что окончательно проснулся.
А пчёлы гудели.
«Это из машинного? – совсем ещё не тревожась, подумал капитан. – Скорее – да».
Привкус сакэ во рту, что принял перед сном, был неприятен. Но вопреки этому, присев на койке, Якусити долил остатки из бутылки и, морщась, опрокинул неожиданно колючую жидкость в рот.
«Зуд пчёл» не прекращался.
Слух у Насиямы всегда был идеальный. Ещё молодой и увлекающийся, а затем стареющий и прихварывающий отец всегда держал в доме птиц. Их щебетание и пение обогащало восприятие звуков, делая детский слух маленького Якусити пластичным и утончённым.
Рука нашарила на столе пачку папирос. В другой раз покурил бы прямо в каюте, но сейчас решил подняться на палубу. Всё же показалось, что зудящий звук идёт снаружи – его впускал забытый полуоткрытым иллюминатор, задувая стылым наружным воздухом. Ёжась от холода, накинув непромокаемый плащ прямо на нательное белье, нахлобучив фуражку, капитан вышел из каюты.
* * *Тёмный массив ещё практически невидимого парохода медленно приближался. Ни на палубе, ни на мостике и ниже – застеклённой ходовой рубке, никого не видно.
– Внимание! – шепчет Волков в гарнитуру, сидя на ведомом «зодиаке». – Сбавить скорость. Уже близко!
Прибрали обороты, и приглушённое, утробное подвывание моторов совсем притихло. Тупые носы «дутышей» припали к воде, лодки заскользили, мягко пуская в сторону волну.
– Зайдём с кормы.
* * *Коридор и трап гулко отстукивали эхом ботинок. Помня о своём же приказе потушить все огни, шёл практически на ощупь, подсвечивая огоньком бензиновой зажигалки. Корабль спал, вздыхая трюмными звуками котельной. И то это скорей казалось. Непонятно откуда едва слышно позвякивала то ли железяка, то ли ещё чья-то неупокоенная бутылка. Лёгкий сквозняк подтвердил догадку, что дверь на палубу не заперта. Разминая папиросу, прислушался: «О! Да это целый майский жук! – Расслабленно, ещё не замерев во внимании. – Но что же это?»
Такие заводи, с прибрежной галькой, грядами скал и местной живностью иногда подкидывали странные звуки.
В голове чуть зашумело, Насияма потёр виски, пробормотав:
– Наверное, последняя чашка сакэ была лишней.
Так и не закурив, сам не зная почему, осторожно выскользнул на палубу: «Странно! Притихло».
Зрелость давно выветрила беспечность, но опытный организм не верил в досадные оплошности. И пусть тревога оставалась, поднимать шум из-за ерунды было стыдно. «Сначала надо проверить».
Туман стоял плотный. Глаза привыкли лишь на десяток метров, и то ориентируясь на угловатые выступы судна.
Тем не менее, влекомый чутьём, капитан осторожно шёл на ют, обходя сумрачные в ночи препятствия: канатные бухты и вьюшки, противопожарный ящик, ступень палубного грузового люка.
* * *Двигатели выключили, и лодки тащило к борту просто по инерции. Одна чуть отставала, с напряжённо торчащими стволами прикрытия – появись хоть что-то угрожающее на палубе судна.
Тугая резина головного «зодиака» мягко затёрлась об обшивку судна – его высокий борт, даже в опускающемся изгибе полуюта, мрачно нависал над диверсантами. В арсенале были и «кошки» – тройники-зацепы, но забросить их за планшир, значит, гарантированно поднять шум. Поэтому лишь порадовались, увидев свисающий с борта «конец».
Прошелестела змеёй команда: «Первый пошёл! Остальным – страхуем. Приготовиться».
* * *Ступая мягкой поступью, Насияма дошёл до полуюта. Теперь слышал всплески за бортом.
«Волна о борт бы так не била. Хлюпала по-другому бы…»
Днём они видели на берегу тюленей. Или котиков.
«Эти ластоногие глупыши решили прийти в гости?»
Через фальшборт перевешивалась верёвка…
«Кочегары набирали воду, омыться после работы. Вон и ведро стоит на палубе».
Захотелось посмотреть на животных. Осторожно, чтобы не спугнуть, Насияма двинул к срезу, заметив, что перекинутый за борт «конец» чуть сместился.
Поздним пониманием доходило – веревка странно натянулась, как будто её кто-то повлёк вниз! Или кто-то взбирается по ней наверх!
Свешивая голову, чтобы заглянуть вниз, теперь уже с опаской, рука капитана вдруг наткнулась в кармане плаща на ребристую рукоять револьвера: «Когда это я успел его прихватить?»
Тактильное недоумение смешалось с оторопью взгляда – внизу в полуметре на верёвке замерла фигура, чернея в темноте рожей, чуть выделяясь бельмами глаз.
Длилось это лишь мгновение.
* * *Японец появился совершенно неожиданно – два не моргающих испугом глаза.
Обе руки морпеха были заняты. Ноги ни за канат, ни за борт не цеплялись. «Калаш» за спиной. Одни нож на поясе, другой засунут за голенище правого берца.
* * *Насияма понял – это не морж. Человек! Чёрный… негр? Рука дернулась, вытаскивая револьвер. Это дёргание совпало с броском тёмного силуэта.
* * *Голова в фуражке высовывалась лишь чуть и наверняка была вне сектора стрельбы с «зодиака» внизу – это мысль мгновения. И не было
