Кингсмит снова рассмеялся:
– Она беспокоится о русских.
– Она называет их медведями, живущими по соседству. Ты когда-нибудь работал там?
– У меня там есть приятели, естественно. У меня повсюду приятели. Но ты меня знаешь, я люблю делать дела по-своему. Я счастлив на своей грядке. – Он провел ладонью по своей лысой голове, гладкой и лоснящейся. – Так, что они предлагают тебе?
– Предлагают?
– Мы не станем тратить на это свои деньги.
– О! Воздушное пространство для начала. Это уменьшит время перелета, станет гораздо выгоднее прилетать к нам на день-другой. И, естественно, я включу все это в общую стоимость ретрита, так что мы все сэкономим. От приземления в Лонгйирбюэне и дальше по всему маршруту до воздушного транзита в ту или иную точку. «Мидгард» все берет на себя.
Кингсмит поднял и посмотрел на просвет баночку с мармеладом.
– Горькое и полно веточек. Черт знает что.
Шон понимал, чего Кингсмит добивается – он хотел, чтобы перед ним заискивали. А если Шон не станет этого делать сейчас, а потом передумает, то ему придется ловить Кингсмита по всему свету, чтобы в итоге разыграть весь этот спектакль заново.
– Джо, – сказал он, – пожалуй, первое, что я понял, учась у тебя, – ты не можешь работать там, где не чувствуешь себя в безопасности. Я знаю, что нельзя загонять всех под общий шаблон: все частные военные компании разные.
– Шон, мальчик, ты же никогда не увлекался такого рода вещами. Это не твой конек, ты на солнечной стороне улицы. И там твое место.
– Я больше не мальчишка, Джо. Меня попросили сделать что-то очень важное, и да, это требует усилий, но не от тебя. Это именно то, чем ты занимаешься, – обеспечиваешь безопасность. Ты сделал это для «Нью-Йорк таймс» в Басре, ты делаешь это для телеком-компаний в Африке, так сейчас ведется бизнес во всем мире.
– Так делают те, кто может это себе позволить. Ну и о каких объемах идет речь? Какого рода беспокойство снедает твою приятельницу? Может, она могла бы связаться…
– Нет. Пожалуйста, не пойми превратно, но это обязательно должно идти через меня, как через британского гендиректора виллы «Мидгард». Это ключевой момент.
– Ключевой. Ясно.
Шон выдержал долгий взгляд Кингсмита, заставляя себя молчать. Если Кингсмит ему не поможет, у него имелись другие источники на примете. Но никому другому он не доверял так, как Кингсмиту.
– Ну, молоток. Но почему твой особый друг или друзья полагают, что ты хоть что-то смыслишь в частных подрядах в арктической зоне?
– Я выиграл тендер и завтракаю с тобой, так что, полагаю, я аттестован.
– Ха. Имеется что-то еще, о чем мне следует знать? Я тебя никогда не видел таким.
– Carpe diem[28]. – Едва Шон сказал это, как понял, что это правда. – Вилла «Мидгард» для меня – огромная возможность не только прилетать в Арктику в любое время, когда захочу, но и как-то помочь защитить ее. И сделать деньги. С тех пор, как мы встретились…
– Я знаю. Ты одержим льдом. Но давай проясним: ты предлагаешь мне больше рисковать и больше работать просто так?
– У тебя будет твоя прежняя ставка на вилле «Мидгард». И ты получишь уникальную возможность сделать для мира что-то стоящее.
– Скажи, чем они заманили тебя? Это должно быть нечто особенное.
Шон ответил настолько непринужденно, насколько мог:
– Рыцарство. Я думаю.
– Что? Всего лишь нашивка и шутовская приставка к имени? Я надеюсь, к этому прилагается какая-то недвижимость? Да брось, я думал, ты ненавидишь всю эту хрень с наследственными привилегиями.
– Ну да. Но ты знаешь, откуда я вышел. Я работал, у меня есть талант, я плачу по счетам и создаю рабочие места и благосостояние, и я хочу иметь свое место за столом. Одних денег в этой стране недостаточно. Деньги сами по себе не обеспечат тебе уважения.
– И ты думаешь, что какая-то нашивка обеспечит? – Кингсмит покачал головой. – Шон, мальчик, позволь рассказать тебе. Когда был последний раз в Далласе, я зашел в музей искусств и увидел там твою картину, «Айсберги» Фредерика Чёрча[29]. Увидел своими глазами, я стоял перед ней и представлял, как ты смотрел на нее мальчишкой. Сколько тебе было?
– Двенадцать.
Шону стало не по себе при мысли о том, что Кингсмит смотрел на эту картину.
– Я спросил, можно ли ее купить, чтобы отдать тебе. – Кингсмит взглянул на него. – Ты знаешь, она буквально бесценна – ее не продадут ни за какие деньги. Ну ладно, не раскисай, ты же знаешь, я этого не выношу.
– Я вовсе не раскисаю.
– Хорошо. Я вспомнил об этом только для того, чтобы ты понял: я на самом деле сознаю, какой долгий путь ты прошел. Я больше всего ценю людей, вышедших из ниоткуда, и ты один из них. Ты богатый человек. Но если тебе этого недостаточно, если ты готов лезть из кожи вон за нашивку, ладно, для тебя это нечто большее.
– Это достойная награда в ответ на призыв. И содействие защите Арктики.
– Отлично. У каждого свои демоны или святыни, или что там еще. Так что, если ты говоришь, тебе нужна моя помощь, но остальное ты берешь на себя, я тебе помогу. Хорошо?
– Спасибо, Джо. Спасибо тебе огромное.
– Уже сказал Тому об этой спецгруппке?
– Еще нет. – Шон ответил с легкостью, но ему не хотелось встречаться глазами с Кингсмитом.
Он еще не говорил Тому, скажет потом.
– Вот что я сделаю, – сказал Кингсмит, глядя на свой телефон. – Я свяжу тебя с Дэнни Лонгом. Он твой земляк, но в действительности гражданин мира. На него можно положиться. Скажешь, я рекомендовал его.
Зазвонил телефон Шона. Упоминание о Томе заставило его напрячься. Ему нужно будет найти правильный момент, чтобы объяснить все это, но прежде следовало сдвинуть дело с мертвой точки.
В 1867 году Российская империя продала Аляску Соединенным Штатам за 7,2 миллиона долларов (123,5 миллиона долларов по курсу 2016 года), официально положив конец своему господству в этом регионе. Из названной суммы предположительно 165 000 долларов были потрачены на подкуп сенаторов, возражавших против такого приобретения, чтобы они проголосовали за него. Сделку совершил госсекретарь США Уильям Х. Сьюард, и газеты окрестили ее «причудой Сьюарда», но в 1880 году на Аляске было обнаружено золото, а в 1890 году – нефть.
13
Платаны в Лондоне растут повсюду. Невосприимчивые к загрязнению окружающей среды, с высокими стволами и раскидистыми кронами, они составляют на улицах мозаику золотых, зеленых и серых тонов. Обычно они начинают зеленеть в мае,
