– Дайте ему сказать! – Рози, вооруженная рупором, протолкалась сквозь толпу и, встав на ступенях, рядом с отцом, проговорила в рупор. – Да заткнитесь, черт побери, на минуту!
Его дочка-воительница и живой щит. Она протянула ему рупор, и он посмотрел на нее в изумлении.
– Быстрее, – сказала она ему тихо. – Если собираешься.
– Вы имеете право сердиться, – обратился Шон к толпе. – Я был дураком, жадным и слепым. Я предал и потерял лучшего друга. И уничтожил все, чего касался. И «Чжэн Хэ» затонул…
Он подождал, пока стихнет шум.
– Но я собираюсь всеми способами содействовать, чтобы такое никогда не повторилось, и я собираюсь сделать это в уголовном суде. Я хочу, чтобы вы пришли туда – столько людей, сколько вместит зал. Я хочу, чтобы вы там были, потому что Том не сможет быть там. И я не хочу сбора средств от его имени в пользу заповедника. Я хочу, чтобы в этом не было необходимости.
К его удивлению, послышались возгласы одобрения. Он оглядел толпу молодых людей с поднятыми телефонами, снимавшими сцену его позора. Но то, что он стоял здесь рядом с дочерью, вернувшейся к нему, и его жена – она по-прежнему была ему женой – ждала его в машине, окрыляло его. Словно огромное бремя, которого он не замечал, упало с его плеч.
Шон увидел, как к крыльцу приближается бело-серебристый «БМВ», продвигаясь сквозь толпу. Но он не сразу понял, что за рулем Гейл. Он спустился по ступеням, рядом с Рози, и со всех сторон сверкали вспышки. Подойдя к машине, он услышал, как открылись замки дверцы, и он забрался внутрь.
– Я остаюсь, – сказала Рози со слезами на глазах. – Ты был хорош, пап.
Прежде чем она захлопнула его дверцу, он взял ее руку и поцеловал. Она два раза шлепнула по крыше машины, Гейл закрыла замки дверцы, а демонстранты продолжали сверкать вспышками. Она медленно поехала на них, и они отпрянули, ругаясь. Шон взглянул на Гейл в изумлении. Она лишь молча пожала плечами.
Он попытался подстроить сиденье под себя, нажимая кнопки, и его вдруг осенило: на этом месте сидел какой-то длинноногий засранец. Губы Гейл дрогнули в улыбке – она прочитала его мысли. У нее был любовник. Высокий. И может, они еще встречаются. Шона охватила ревность.
Она вывела машину на кольцевую дорогу, и они ехали какое-то время в молчании.
– Рози снова назвала меня папой.
– Я слышала.
Ни он, ни она не замечали черного «воксхолла инсигния», следовавшего за ними, пропустив вперед через две машины.
– Куда мне отвезти тебя?
– Домой.
– Я не собираюсь в чертов Лондон…
– Я тоже.
Она взглянула на него:
– Шон, ты не можешь просто так взять и вернуться.
– Не могу. Я знаю. – Он подождал пару секунд. – Высокий засранец где-то рядом?
Она рассмеялась, но ничего не ответила. Они проехали еще несколько миль молча. Дороги были знакомы ему. Он хотел посмотреть на свои часы и тут же вспомнил, что отдал их таксисту.
– Можем мы послушать новости?
Гейл включила радио. Экологическая катастрофа «Чжэн Хэ» была теперь главной новостью, а министр обороны высказал опровержение шокирующих голословных заявлений, высказанных на дознании по делу уважаемого эколога Тома Хардинга…
Шон смотрел в окно на знакомые поля, живые изгороди, заборы, пока диктор рассказывал о важности сохранения экологии Шпицбергена и о приостановке деятельности злосчастного арктического предприятия британского бизнесмена Шона Каусона…
Шон увидел «Желудь» – прекрасный сельский паб, где не был уже много лет, и ему захотелось снова зайти туда…
…будут проводиться расследования предполагаемых нарушений Шпицбергенского соглашения… торговые отношения… исторические союзники…
Шону было все равно, что российский посол уже подал официальную жалобу в Лондоне, ему было все равно, даже если его больше никогда не позовут на крутые вечеринки, если перед ним теперь закроются все большие двери в больших домах, где живут большие люди. Потому что действительно важно было то, что его дочь выросла без него, но теперь вернулась к нему. Важно было то, что он снова с Гейл, и тягостное чувство, давившее ему на грудь, которого он даже не замечал, теперь отпустило, и он снова мог дышать. Он узнавал дороги и деревья, и поля, пока они приближались к дому в ее новой машине. А высокий засранец больше никогда не сядет на его место, поскольку он сам собирался сделать Гейл счастливой – он наконец вернулся изо льдов и был готов заслужить ее любовь.
В другой машине, управляемой шофером, Мартина и Соубридж молча ехали в Лондон, слушая по радио те же новости, однако они испытывали неприкрытое беспокойство в связи с официальной жалобой российского посла по поводу виллы «Мидгард». В офисе с видом на Уайтхолл сидел Руперт Парч, напряженно всматриваясь в экраны трех дисплеев с новостями и набирая сообщение на четвертом, в его глазах была тревога, и он с трудом сдерживал панику.
На высоте десяти километров Джо Кингсмит в своем самолете резал холодный бифштекс с кровью, поглядывая на три телефона и два лэптопа, лежавших на столе. Пока все было тихо.
В Кентербери паб Джона Бернэма, несмотря на ранний час, был битком набит активистами и журналистами, смотревшими в волнении на большой экран – передавали последние новости о затонувшем корабле. Не обращая внимания на шум, Руфь Мотт и Рози Каусон сидели рядом, с заплаканными лицами, и пили пиво. Руфь обнимала Рози одной рукой и что-то говорила ей, а Рози отключила свой телефон и слушала ее, кивая.
Шон сидел, откинувшись на спинку, пока Гейл вела машину. В боковом зеркальце он увидел, как к ним быстро приближается черная машина, подавая сигнал обгона. Гейл взглянула на верхнее зеркальце и тоже увидела ее. Шон подумал, как это странно, что он совсем не чувствовал боли от расставания с Мартиной. Она бросила его в суде, но он не испытывал никаких чувств в связи с этим, даже злобы. А ведь расставание с Гейл было агонией, приглушаемой похотью. Черная машина обошла их, и Шон увидел, что это «воксхолл инсигния». Внезапно тормозные фары «воксхолла» зажглись красным, и он вильнул вбок, Гейл крутанула руль, но черный автомобиль снова вильнул, оттесняя их к краю дорожного полотна. Полоса здесь была слишком узкой, а их скорость слишком высокой, чтобы они могли избежать удара о низкую булыжную стенку, протянувшуюся с краю. Столкновение подбросило «БМВ» по спирали в воздух.
«Ах, – вздохнул Анаралунгвак, – а мы-то думали, что нет ничего величавее и чудеснее природы! И вот же, мы стоим среди гор, и морских заливов, и крутых стремнин, созданных руками человека!»
«БМВ», перевернувшись, приземлился на крышу, и тут же встроенный компьютер послал сигнал об аварии. На высоте 320 километров сигнал принял спутник, чтобы перенаправить в наземные
