– Ты знаешь, что приказа не будет.
Она промолчала.
– Ты ждёшь объяснений, – Хан оказался у небольшого иллюминатора. За ним мерцала бархатная космическая чернота. – Мир изменился. Меня вернули к жизни несколько лет назад, и тогда я не понимал этого. Я думал, мои способности помогут мне вызволить вас, и, как и раньше, после нескольких лет теневой работы мы сможем выйти на свет и установить контроль над значительной частью Земли. Моя самонадеянность чуть не стоила мне всех вас. Я проигрывал раз за разом – адмиралу Маркусу, коммандеру Споку и снова коммандеру Споку. Только перед повторной заморозкой я понял, что недооценивать людей теперь нельзя.
– Недооценивать? – неверяще переспросила Лата. – Они ничуть не изменились, господин! Алчные, ничтожные…
– Они стали умнее, – Хан повысил голос, поворачиваясь к ней. – Борьба за выживание на других планетах научила их адаптироваться и принимать верные решения перед лицом превосходящей опасности. Способности, данные нам нашими генами, они сейчас компенсируют технологиями и своим количеством. Они учатся у инопланетных рас, на фоне которых мы уже не выглядим богами. Подними мы бунт сейчас – и нас уничтожат. Поэтому я не желал, чтобы вы шли против Федерации. Это означало бы только нашу погибель.
– Но мы всё ещё лучше, господин, – Лата подошла к нему ближе, глядя в упор. Она до сих пор не верила услышанному. – Мы освоили технологии управления их кораблём за считанные часы. У людей уходят на это годы. И если нам захватить этот корабль и улететь отсюда…
– И куда же? – перебил её Хан. – Где в этой вселенной место для нас?
– Так у тебя нет никакого плана, господин, – произнесла Лата с глубочайшим потрясением в голосе. – Мы шли к тебе, как к нашему отцу, а ты предал нас и наших братьев, отдавших жизни за свободу!
Йоахим подошёл и коснулся её руки, но Лата дёрнула плечом, сбрасывая прикосновение.
– Так вот что ты предлагаешь нам за верность? Смириться?! – Она раскрыла взъерошенные крылья и сделала ещё шаг навстречу. – Жить среди них? Служить им? Стать теми, кем они хотят нас видеть – послушными рабами? О нет, мой господин не предал бы наше доверие. Мой господин предпочёл бы погибнуть в бою, но не продать нашу гордость!
Хан ждал, глядя в её тёмные гневные глаза и чувствуя нарастающую ярость. Его крылья напряжённо подрагивали. Нет, он больше не думал, что все люди ничтожны. Он не понимал, как этого можно не видеть.
Лата остановилась в двух шагах – напряжённая, словно натянутая струна, дрожащая и яростная, готовая сражаться до конца.
– Или же виной тот слабый человек, которого ты назвал своим? Неужто желание обладать им в противоестественной связи лишило тебя и разума, и гордости?
– Мой разум при мне, Лата, – предупредил Хан, чувствуя, как голос дрожит от ярости. Лата была умна, она была его преданной союзницей, но даже она не смела говорить о его чувствах к Леонарду в таком тоне. – Как и моя гордость. А тебе следует придержать язык.
– Нет же, во имя вечного неба, я не стану молчать, – Лата говорила всё тише и яростней, почти шипела. – Ты предлагаешь нам покориться людям и тому ничтожеству, которое ты в слепоте своей возжелал…
Не давая ей продолжить тираду, Хан схватил её за шею и быстрым мощным ударом швырнул о стену.
– Ты глупа и не видишь дальше своего носа! – рявкнул он, подходя к ней ближе. Внутри всё клокотало от ярости. Лата уже поднималась, сверля его ненавидящим взглядом. – Ты не…
Он схватил её за ворот форменки, поднял над полом и снова швырнул о стену. На этот раз другую.
– … слышишь моих слов! Ты ропщешь…
Хан не давал ей подняться и ответить. Бил крыльями, чтобы оглушить, а когда она попыталась атаковать сама, снова швырнул к стене. На этот раз она упала на груду мебели в углу, ударившись об угол комода, и оттуда сползла на пол.
– Ты посмела сомневаться во мне...
Лата поднималась на четвереньки, потом на ноги. По лицу текла кровь, она горбилась, как тот, у кого сильно болят рёбра. Потребовалось ещё несколько раз швырнуть её, чтобы при попытке подняться её локти подломились и она упала на пол. Хан не дал ей второй попытки выпрямиться, снова ухватил за ворот, вздёрнул на ноги и с силой прижал к стене, заставляя её запрокинуть голову.
Он знал, что всё это останется на записи камер, а может быть в эту самую минуту та адмиральша смотрит на них, как на зверьков в клетке; но он чуял, что она слишком умна, чтобы вмешиваться.
А значит, отряда вооруженной охраны и медиков с транквилизаторами можно не ждать.
Осава даст им разобраться самим.
– Ты не пытаешься думать, – он встряхнул Лату, не обращая внимания на её попытки ударить крылом, и через несколько секунд они прекратились. – Неужели ты, мой военный советник, та, кому я доверял, как себе, больше не способна раскрыть глаза и посмотреть в лицо правде? Нам не выжить вне Федерации! Нам не выжить, сражаясь против людей!
– Убей, – прошептала Лата, ни капли не смягчив ярость. – Я не смогу прислуживать им и твоему… человеку, – это слово она словно выплюнула сквозь зубы. – Даже по твоему приказу.
Она больше не вырывалась. Кровь из рассечённой раны на лбу стекала по лицу, крылья слабо подрагивали. Но Хан не обманывался: разожми он хватку, и она будет драться – пока не умрёт. Потому что могла только выполнить приказ того, прежнего Хана, или умереть, другого не дано. Потому что они все были такими.
И с этим надо было что-то делать.
– Я не предлагаю тебе встать наравне с людьми, с которыми мы никогда не будем равными, – Хан не дал ей возможности отвести взгляд, только ощутил, как за спиной раскрываются, поднимаясь, крылья. – Я не предлагаю тебе стать частью Федерации. Я приказываю тебе – и ты подчинишься. Потому что так говорит тебе Хан Нуньен Сингх, твой господин и повелитель! Сейчас я должен сохранить то, что осталось от нашей семьи. И я буду делать это любой ценой, исключая цену нашей жизни. Ты поняла меня?
Лата смотрела в его глаза, не моргая. Её взгляд по-прежнему горел, но сил спорить уже не было. Она кивнула. И тогда Хан отпустил её, сразу повалившуюся на пол.
Хан обернулся к Йоахиму, с печалью наблюдавшему эту картину.
– Йоахим?
Он встрепенулся – воробьёныш в ворохе золотых перьев.
– Дело не
