Хан спокойно отдал себя в их руки.
Сейчас он лежал на соседней от доктора МакКоя биокровати с иглой в вене, от которой шёл тончайший прозрачный шланг. Через него кровь перекачивалась в аппарат, проводивший очистку, и уже потом – лежащему без сознания доктору. Ему очищенная кровь вводилась по капле, очень медленно, как сильнодействующее лекарство.
Осава велела очистить палату. Разрешила остаться только капитану Кирку. Медики неохотно покинули помещение.
Хан пошевелился, но положение не сменил: он лежал на боку, лицом к доктору, полуразвернув крыло так, что оно накрывало обе кровати.
– Что именно вы хотите знать, адмирал? – спросил негромко.
– Всё, что известно вам о заговоре.
– О вашей ошибке, – продолжил за неё Хан.
– И о твоей тоже, – напомнил Кирк. Он не сидел – ходил по просторной палате от стены до стены.
Хан дёрнул крылом.
– Я расскажу и о ней, если потребуется.
– Мне хотелось поговорить с вами лично, – сказала Осава, возвращаясь на свой стул.
– Поговорить? Это не допрос?
– Как видите. За вашу безопасность для экипажа Кирк поручился лично.
– Самонадеянно с его стороны. Но если так... Спрашивайте.
– Видите ли, мистер Харрисон…
– Хан. – Он вернулся взглядом к доктору. – Меня зовут Хан. Адмирал, называться чужим именем для меня унизительно. Прошу понять это.
– Хорошо, Хан. Я обязана разобраться в случившемся до того, как мы вернёмся на Землю. Ситуация там сейчас крайне нестабильна, и если я не встану на вашу защиту, исход суда над вами и вашими людьми будет заранее предрешён.
– О да, – произнёс он медленно, – этого следовало ожидать.
На датчике, отражающем жизненные показатели доктора, что-то запищало. МакКой пошевелился в своём забытьи и негромко застонал, но не проснулся. Писк утих.
– Моё желание, Хан, не допустить ошибки ещё большей, чем уже совершена. Если вы виновны, вы понесёте наказание. Если нет – я буду вас защищать перед Советом.
Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза. У сверхчеловека был лишённый цвета и очень тяжёлый взгляд. То, что он лежал и смотрел на неё снизу верх, роли не играло.
– Спрашивайте, – сказал Хан, прикрывая веки. Словно давал ей передышку в заведомо проигрышной битве взглядов.
– В данной ситуации мне неясно, почему вы сдались. Спокойно позволили запереть себя и своих людей в каюте. Проект реабилитации был лишь фикцией, и вы остались прежним. То есть, не потерпели бы над собой никакой власти, Хан. Так почему?
– Причина проста, адмирал. Мне нужен был диалог с кем-то из представителей вашей власти. Диалог на равных, а не как преступника с обличителем. Ведь так поначалу со мной разговаривали. – Он снова остановил свой тяжёлый взгляд на Осаве. – Я – зверь. Я – страшная машина для убийства, лишённая человеческих чувств, генетический выродок. Я – то, чего следует бояться. Со мной нельзя просто говорить.
– Мы говорим с вами сейчас. На равных.
– Потому что я сделал это возможным.
– Вы использовали для этого ситуацию с заговором.
Он едва заметно усмехнулся.
– Так вы догадались. Зачем же тогда эта игра в интервью?
– Считайте, что для протокола.
– Тогда расскажите, адмирал, как именно вы поняли. Для протокола.
Осава села в кресле удобней. Ей давно не приходилось сталкиваться с тем, кто настолько был равнодушен к её авторитету, и скрывать свою неуверенность стоило труда.
– Слишком гладко вышло, – сказала она неспешно. – Вам невозможно предъявить обвинение, вы скорей пострадавшая сторона, и я ни на миг не поверю, что это не было результатом тщательно продуманного плана.
Хан пошевелил крылом, удобней пристраивая его на докторе. Эта потребность касаться и защищать противоречила чувству исходившей от него опасности.
– Всё верно, я распознал заговор намного раньше начала основных событий. И я использовал это знание.
Осава молчала. Ждала, когда он начнёт рассказывать сам. И Хан начал.
– Это было единственным способом спасти мою семью. В условиях, в которые мы были поставлены, я понимал, что любой бунт будет проигрышным. Любая попытка идти против Федерации обошлась бы мне слишком дорого. Люди изменились за прошедшие три века.
– Действительно… – Осава помедлила, тщательно выбирая вопрос. – Тогда начните с начала, Хан. Расскажите, как узнали о самом факте заговора.
– Не узнал, адмирал. Догадался. Во-первых, при очевидном прогнозе бунта сверхлюдей и провала проекта меня удивили его масштабы и растиражированность в СМИ, а также количество инвестиций в него. Слишком много шума на старте ненадёжного эксперимента. Вопрос, который у меня возник сразу же – какой в этом смысл и кому этот шум выгоден. Под каким прикрытием это подали совету?
Осава взвесила риски. Но нет, вряд ли она сумеет дать Хану ту информацию, о которой он бы не догадывался.
– После Неро, гибели Вулкана, тысячи выпускников Академии и «Возмездия», упавшего на Сан-Франциско, репутация флота очень сильно пострадала. Как защитникам Земли, нам больше не верят. Такой проект, как реабилитация ужаса родом из прошлого, мог вернуть доверие людей… и не только людей – так, по крайней мере, утверждал Романенко и те, кто был на его стороне. Тогда это выглядело убедительно.
Улыбка Хана сделалась зловещей.
– Но даже для такого проекта и для вашей отчаянной ситуации шум, поднятый в медиа, был чрезмерным. И чем же всё обернулось?
– Нас пытаются сожрать со всех сторон, – честно ответила Осава. Это скрывать было бессмысленно. – Репортёры, представители инопланетных посольств, соцсети. Многие не верят, что вас нейтрализовали, и боятся начала новой войны аугментов. Другие уверены, что люди собирают армию, во главе которой будете вы.
– Иными словами, раскол, адмирал. Недоверие. Паника. И мы уже выяснили, кому это выгодно.
– В том числе и вам.
– В том числе и мне, – не стал отрицать Хан. – Что касается мотивов предателей. Чем выше взлёт, тем больнее падать, и это очевидно. И Райс, и Романеко были приближёнными Маркуса, и это вам известно. После того, как я убил Маркуса и всплыла правда о секции 31, у вас начались перестановки. Всех, кто был приближен к Маркусу, но чью причастность к милитаристскому заговору не смогли доказать, понизили в должности, я прав? Человеческая природа по сути своей невероятна проста. Федерация предала их – они предали в ответ.
Итак, что я знал: очевидно провальный проект реабилитации, который командование принимает под внутренним давлением части Совета. Далее. С началом проекта меня переправляют на Энтерпрайз. Где оказывается, что командование подсунуло меня для кураторства доктору МакКою. Меня, убийцу его
