Крылья Спока еле слышно шуршат, задевая о что-то, когда пальцы Джима переплетаются с его пальцами. Возможно даже о стены. Спок нависает над Джимом: тёмный и величественный, а Джим, обняв, прижимает его к себе. Скользит пальцами по спине, по крыльным основаниям. От этой интимной ласки всё внутри заходится сладкой дрожью, перетекая к животу, а потом и ниже. У Джима чуть сбивается дыхание. Он гладит основания крыл, массирует их плавно, с силой проезжаясь пальцами.
– Господи, Спок, – шепчет, уткнувшись лбом в его твёрдое плечо. – Господи, какой же ты…
Ему хочется видеть – великолепие чёрных крыльев, раскинувшихся над ним, Спока – его глаза, его губы, его сильное тело, как перекатываются мышцы под кожей при каждом движении. Пальцы скользят от спины ниже, кружат по пояснице и смыкаются на ягодицах. Гладят их.
Спок тихо вздыхает в ответ и льнёт ближе, и в этой его реакции такая бездна открытости перед Джимом…
Джим, медленно выдыхая, просовывает свои пальцы под пояс споковых брюк, замирает, касаясь линии белья под ними. С силой вдавливает подушечки пальцев в кожу, не проникая под трусы, дрожит всем телом в сплаве нетерпения и предвкушения. Крылья шуршат, прижатые к кровати, они не могут раскрыться, и этот дискомфорт только усиливает чувственность момента.
Жарко, несмотря на то, что Спок как вулканец несколько прохладнее человека. Но самому Джиму кажется, что он сейчас пылает. Кровь приливает к лицу и паху, он хотел Спока, мечтал о Споке столько времени – и вот он, мечта и желание, придавливает его к кровати.
Джим разводит ноги под Споком, позволяя устроиться между ними, промежностью чувствует давление тяжёлого и горячего бугра, притирается к нему плавным и длинным движением.
И ещё раз, стиснув зубы и запрокинув голову. Это приятно, так приятно – упругая твёрдость вжимается, пульсирует, посылает по всему телу импульсы тянущего удовольствия. И хочется ещё, ближе, сильнее – Джим, глубоко дыша, перемещает руки на спокову ширинку и принимается за расстёгивание. Спок приподнимается на руках, освобождая ему больше пространства, чуть отводит плечи назад, и шуршащей тьмой вверх плавным движением поднимаются его крылья.
Собственное возбуждение терпеть всё тяжелее, особенно теперь, когда своими же пальцами Джим чувствует ответное возбуждение вулканца. Как в полусне он освобождает пенис Спока (горячий, твёрдый, с некрупной повлажневшей головкой) из тканевого плена, спускает с бёдер его штаны, трусы следом, обхватывает ствол пальцами. Второй рукой с силой проглаживает себя по трусам. Почти полностью эрегированный член натянул их, ему тесно, головка чувствует каждое скольжение ткани по себе, и это…
Джим оттягивает свои трусы ниже, освобождая и его. Тянется губами к подбородку Спока, целует, ласково прихватывает зубами. Обводит большим пальцем головку его члена, размазывая по ней крупную густую каплю выступившей смазки.
Она должна быть классным лубрикантом. И если, например, растереть её по головке языком, потом погрузить в рот…
Крылья снова предпринимают попытку раскрыться.
Едва ощутимо проведя пальцами по животу вулканца, Кирк одной рукой надавливает на плечо Спока, побуждая усесться на свои ноги, садится сам, может, даже поспешно (крылья, освобождённые от плена между ним и кроватью, стремительно разворачиваются за спиной), второй ладонью скользит по головке спокова члена, измазывая, лаская, раздразнивая, а потом увлажнёнными пальцами обхватывает оба их члена.
Собственную руку накрывает его – чуть прохладней, пальцы сильней, но зато дрожат. Спок ёрзает на нём и слышно – задыхается.
– Я никогда не был с кем-то без фиксаторов, – хрипловатый шёпот в полумраке словно пропускает по коже разряд холодящего, ментолового электричества, от такого встают дыбом перья, это запах его крыльев, прохлада его голоса и искрящее напряжение между ними. – Могу напугать… Потом.
– Всё будет хорошо, Спок, всё будет…
Не договорив, Джим тихо стонет, утыкаясь лбом в его плечо. Он с самого воскрешения не был ни с кем, тело обострённо-чувствительное, оно просит разрядки и отзывчиво откликается на каждое касание. Даже собственное, а уж пальцы Спока, невесомо касающиеся головки, и вовсе возводят ощущаемое до потери контроля.
Ещё минута, и Джим начинает сам толкаться в сомкнутую вокруг них ладонь. Ему осталось совсем немного, и Спок, кажется, это чувствует. Он не скупится на ласку, он даёт то, что нужно, а сам легонько бодает его, заставляя поднять голову, одно прикосновение носа к щеке – прохладное – и он смыкает в темноте поцелуй. Медленный, вполовину касаний, словно он пьёт этот поцелуй с пересохших губ, растворяя в нём их обоих, и ментоловый запах заполняет всё, весь мир.
– Мой, – вырывается у вулканца шёпотом.
Это короткое слово взрывается ликованием где-то внутри, но Джим не может сейчас связно отреагировать. Он ловит последний звук с губ Спока своими губами, целует, стараясь хотя бы поцелуем передать то, что не может словами.
Оргазм накатывает на него волной опаляющего жара. Низ живота сжимает сладкой судорогой, Джим страдальчески мычит в губы Спока и в несколько толчков изливается на его живот – слышит, как собственные крылья резко, с хлопком, полностью раскрываются. Пока пытается дышать и вернуть себе хоть какую-то ясность сознания, оргазм настигает и Спока – Джим чувствует, как на его живот попадают горячие капли, как сам Спок беззвучно содрогается всем телом раз за разом.
И вместе с тем через шум в ушах доносится хлопок крыльев – это уже Спока. Первый. Второй пробирается уже громче, взрывает тишину комнаты, за ним третий – и наконец это сливается в оглушающее беспрерывное хлопанье. Спок, до предела вытянувшись, напряжённый, как струна, вцепляется в его плечо, надрывно, почти плачуще стонет сквозь зубы и со всей силы лупит крыльями воздух.
Норма при оргазме – один хлопок. Реже – два. Боунс говорил, некоторые уникумы могут хлопать трижды, но это совсем уж редкость. Просто-напросто невозможно хлопать дольше, оргазм человека не такой длительный. А вот вулканский, он, видимо, куда дольше, и в сплаве с человеческой крылатостью...
Джим чувствует упругие толчки воздуха на своей коже, прикрывает глаза, ловя их, чувствует, как по телу разливается послеоргазменная нега.
Спок затихает только через две минуты. Он падает на Джима, обрушивается беспомощной горячей тяжестью. Измученные крылья опускаются по обе стороны с тихим шелестом.
Джим расслабленно прижимает его к себе. Гладит его волосы. Спину. Так хорошо сейчас, что даже не хочется думать – хотя против воли в голову втекают мысли о том, что надо таки загнать Спока на осмотр к Боунсу. И что вулканский оргазм – это долго. И, может, Джим даже капельку
