– Эт пральна…
Кирк снова подпёр подбородок рукой. Уставился на то, как МакКой разливает чай.
– Пашк, чё, спишь? – подал голос неожиданно.
– С вами уснёшь, – огрызнулся Пашка низким голосом, и Боунс с лёгкой грустью вспомнил, как на первом курсе в академском общежитии мелкий четырнадцатилетний Чехов сворачивался на его кровати клубочком, укрываясь крылом, и засыпал, если случалось засидеться допоздна.
– Бросай ты своего этого, – Кирк остекленевшим взглядом провожает клубы пара над чайником. А голос почти трезвый. – Плохо тебе.
– Отстань. – Павел упёрся в коробку лбом. – Ой, то есть, простите, капитан. Отстаньте, пожалуйста.
– Па-ашка, ты н’кыроообке лежишь. А там чай, – сказал МакКой, который полностью поддерживал слова Кирка.
– Тебе двадцати нет, – продолжает Джим. – Ну мы ж пережваем. Тебе нужн... чтоб твой был. А не этот.
– Во-во, – МакКой смирился с тем, что чая он не дождётся, и подвинул к этим двоим по столу кружки с горячей водой. – Бросай этого хмыря.
– Но-о, он не хмырь, он мой рулевой, да ещё и лучший во Флоте, – Кирк погрозил пальцем, но Боунс не совсем понял, ему или холодильнику.
– Ок. Бросай его рулевого лучшего во Флоте хмыря, – поправился МакКой. Попытался взять в ладони чашку по привычке, но у Кирка, мать его, дома были только фарфоровые сервизы, и кипяток через тонюсенькие стенки обжигал руки.
– Ничего вы не понимаете, – буркнул Павел.
Плохо мальчику.
Боунс встретился взглядом с Кирком.
– Мы ж тоже были влюблены, – укорил капитан Пашку. – Я вот... щас. А ты ещ-що найдешь, кого… нужно…обя-за-тель-но.
– А если мне его нужно? – тихо и с каким-то надрывом сказал Чехов.
Установилось молчание. Пашка сопел в коробку, подрагивая крыльями, и блики от бусиничной Кирковой занавески светились на перьях и его кудряхах. Тоска, да и только. МакКой и хотел бы помочь чем-то этим двоим – да чем? Нечем. Свои крылья вон болят который день. Космос почуяли.
Он хлебнул горячую воду и обжёг язык. Отставил кружку. Перебрался ближе к Пашке, обнял его за худые плечи. Чуть выше крыльев.
– Ничего, утрясётся как-нибудь. Не обижайся.
Со второго бока к Павлу прилепился Кирк. Засопел солидарно.
– Завтра трудный день, – сказал так… со значением.
– Да уж, – прошелестел Пашка. – Ладно, я не сержусь. Хотя вы всё равно те ещё старые коз… ой, простите-простите, старшие офицеры.
Кирк и МакКой синхронно рассмеялись.
Потом они втроём немного помолчали, сидя вприлипку и уютно мешаясь друг другу крыльями. Каждый думал о предстоящей миссии – пять лет не видеть Землю, пять лет в космической пустоте…
Кажется, даже задремали слегка, или нет, в этих бликах и кухонном полумраке ничего непонятно.
– Слышь… Ж-жим… – МакКой разлепил глаза, внезапно, потому что ему в голову пришла мысль, новый, свеженький аргумент, – а всё-т’ки… нафига тебе такая большая квартира? Ну вот прст логически, взять те же вот эти бусы – хрусталь? Хрусталь. Скольк ты на них угрохал… а была б кухня-а-а меньше, и окно меньше, так и угрохал бы меньше, правильно же?..
====== Зачем вулканцу крылья ======
Хану оставили память. Он помнил, как очнулся от ледяного сна, пластические операции, работу на Маркуса, «Возмездие», драку с вулканцем. Но после долгой терапии, включавшей в себя сеансы гипноза и медикаментозную кому, ему уже не хотелось вернуть себе своих людей и построить с ними новый совершенный мир.
Этим утром его в последний раз прогнали по психотестам, выдали чёрную форму и в сопровождении семи охранников впервые за несколько месяцев вывели из здания тюрьмы. Им предстояло пройти в другой корпус, где был транспортаторный отсек. Оказавшись на свежем воздухе, Хан с наслаждением расправил плечи, с не меньшим наслаждением отметил, как напряглись охранники, привычно просчитал, сколькими способами на данный момент возможно освободиться и сбежать.
Чем его привлекала перспектива службы на Энтерпрайз – так это свободой. Космос, опасные миссии, сражения и вылазки – предвкушение будоражило кровь.
Перья слегка встопорщились, крылья, скованные фиксаторами, неприятно стянуло.
Охранники напряглись ещё сильнее. Один из них даже потянулся к оружию, вызвав у Хана только усмешку и совет для нервного юноши держать свои руки при себе.
– Я, конечно, не хочу тебя убивать, – вкрадчиво подытожил Хан, – но у меня остались мои рефлексы.
Путь до Энтерпрайз оказался приятным. Даже забавным. После материализации охранники с видимым облегчением передали его в руки капитана, старпома и главного медика в зале транспортации. Этих, кстати, сопровождало всего двое охранников – приятно, хотя и неожиданно.
Заметив на себе ненавидящий взгляд вулканца, Хан улыбнулся ему и чуть прищурился.
По перьям снова прошла сладкая волна предвкушения, отчего они слегка встопорщились.
Вулканец выпрямился, пытаясь уничтожить его взглядом.
– Прекратить. Обоим. – Капитан, закончив отсылать документы по приёму, отпустил охранников адмиралтейства. Они быстро исчезли на платформе в золотистых искрах.
– Позвольте обратить ваше внимание, капитан, на то, что я ничего не начинал, – процедил Спок сквозь зубы.
Капитан не обратил на него внимания, убрал падд в поясной футляр и отдал команду следовать за ним. Охранники заняли позиции позади Хана – за его левым и правым крылом.
– Скажите, коммандер, – Хану не хотелось позволять коммандеру успокоиться, – вы всегда носите фиксирующие накрыльники? Насколько я помню, в нашу… последнюю встречу вы были в них… пока ремни не лопнули.
Вулканец (единственный крылатый вулканец в своём роде, не так ли, коммандер?) горделиво вскинул подбородок и сделал вид, что игнорирует его.
Разумная позиция для того, кто не желает обнаружить свою слабость.
– Как будущий член вашего экипажа, я должен быть заинтересован в функциональности каждого присутствующего на борту, – продолжил Хан, слегка растягивая гласные. Ему до дрожи в лопатках нравилось медленно, плавно закручивать тугую пружину вулканской вспыльчивости, выжидая, когда она развернётся и попытается дать ему по пальцам. – Накрыльники ухудшают кровообращение, пагубно влияют на суставы и рост перьев.
Верхние перья коммандера встопорщились. Ремешки заметно натянулись.
– Оу, коммандер, прошу прощения, – Хан улыбнулся. – Кажется, эта тема вам неприятна. Вы могли бы сказать.
Сзади его чувствительно шлёпнули чуть повыше сложенных крыльев. Таким жестом земляне успокаивали расшалившихся детишек. А через секунду в зоне видимости нарисовался до боли знакомый доктор. Тот самый, который бессовестно выкачивал из него литры крови.
– Коммандер с вами говорить не имеет права по протоколу, как и все остальные, – сказал ласково. – Пока не выяснится, что вы полностью безопасны для экипажа.
– Тем более. Как бесчестно с моей стороны задевать его, пока он не может ответить…
Заметив, как дрогнули пыльцы коммандера, явно движением
