– Насколько я знаю… – Он перевёл глаза вниз и вбок, что-то набирая на панели. Видимо, выводил данные. – В медотсеке должны быть. Я слышал, как доктор говорила с кем-то, что на корабле началась ветрянка, и нужны изолированные палаты. Пара групп, одна рядом с инженерным, вторая у пищеблока, сбились в кучи.
– Сейчас тебе нужно передать по всему кораблю сообщение капитана Кирка.
Джим встаёт рядом с Ханом – на него Вольг смотрит почти брезгливо.
– Экипажу Саратоги, – начинает говорить Кирк. – говорит капитан Кирк, звездолёт «Энтерпрайз». От заражения защищают пояса жизнеобеспечения. Те из вас, кто ещё здоров, должны надеть их и ждать нашего прибытия. Мы долетим до вас в течение восьми часов. Вам же будет нужно погрузиться в шаттлы, мы примем вас на борт. Всем пострадавшим будет оказана необходимая помощь. Повторяю, через восемь часов «Энтерпрайз» будет готов принять вас на борт. Продержитесь до этого времени.
Вольг в течение его сообщения смотрел за экран, на панель, водя там рукой. И Джим очень надеялся, что Хана тот не ослушается даже из нелюбви к людям.
Закончив говорить, Кирк смотрит на Хана. Тот кивает на экран, поясняя, что ещё не закончил со своим.
Его право попрощаться.
Кирк отходит к месту Ухуры.
– Теперь посмотри на меня, – говорит Хан, но Вольг не поднимает глаз, и тот повторяет громче. – Посмотри на меня, Вольг!
Медленно, будто нехотя, Вольг поднимает глаза на своего вождя.
Кирк смотрит на него, измученного болезнью, и видит человека. Не сверх, не железное чудовище, просто человек, которому больно и страшно. А ещё – ему на вид не больше двадцати пяти.
– Вольг, – Хан говорит уже спокойнее и мягче, – я знаю, что происходит с тобой. И это страшная смерть. Но даже её ты должен принять как воин. Ты силён, Вольг. Ты был мне славным товарищем. Ты воевал в моих рядах, со мной же принял поражение и бегство. Я же буду рядом, пока ты умираешь.
– Господин…
Вольг снова горбится, стиснув зубы. Волосы завешивают его лицо, и не видно, голос сипит сильнее. Тихо-тихо себе под нос ругается Чехов, Ухура вздыхает на своём месте.
– Господин, мне страшно, – шепчет он неразборчиво. – Я хотел быть с вами во время вашего триумфа. Но я умру и не увижу его.
– Но ты многое сделал для его наступления. – Крылья Хана чуть дрожат, а взгляд прикован к умирающему сверхчеловеку. – Ты можешь умереть спокойно, мой друг. Ты не будешь забыт.
МакКой сидел на диване, хлебал остывающий чай и читал последние отчёты из лабораторий. Но слова – термины, описания, версии – сознанием не усваивались, как слишком жирная и тяжёлая пища организмом долго голодавшего. Краем сознания Боунсу было интересно, что сделает Спок с восемью дозами воскрешающей сыворотки.
Но большую часть его мыслей занимали крылья. Они не болели. Болели, когда он пришёл к Хану и начал выкачивать кровь…
Но стоило сказать «я тебе доверяю», и боль унялась – как по чёртову волшебству. Почему? Что вообще не так с этими крыльями?
Джим прервал его на середине этой мысли, зашёл без звонка… Ах да, МакКой же под стражей. Кирк использует свой код доступа к каюте.
– Чай будешь? – спросил Боунс, отставляя свою чашку. – Взъерошенно выглядишь, друг мой.
Кирк смотрит на него хмуро, но кивает, усаживаясь. Он действительно как-то взъерошен.
– Через восемь часов будем у Саратоги, примем выживших, – сразу переходит к делу, пока Боунс занимается чаем. – Ты же не знаешь. Они заразились. И ты мне будешь нужен не под стражей, а в медотсеке.
МакКой делает ему чашку его любимого фиолетового чая, сладкую. Обязательно сладкую. По привычке реплицирует чашку с толстыми стенками и отдаёт капитану в ладони.
– Предсказуемо было, правда? – садится на пол рядом с Джимом, скрещивая ноги. – Сколько выживших?
– Не имею понятия. Больше тридцати вряд ли.
Джим сжимает чашку в ладонях, чуть постукивая по ней пальцами.
– Ты рисковал своей жизнью, – решается. – Жизнью, безопасностью корабля, и всё ради… кого? Хана.
– Надо было бы рискнуть ради других – было бы ровно так же, – МакКой пожимает плечами. Крылья с тихим шорохом чуть шире раскрываются за спиной. – Он такой же человек, а после того, что с ним сделали… заслужил попробовать ещё раз.
– И я ведь, чёрт возьми, даже понимаю, почему ты мне ничего не сказал…
Джим, чертыхаясь ещё раз, отставляет кружку на подлокотник. Опирается на колени.
– Я оставил его на мостике. Из охраны – двое безопасников. И Спок, конечно, но это неофициально. Я тоже должен его проверить на безопасность.
– Он пройдёт. Хотя… – промелькнувшая мысль кажется слишком весёлой для такой ситуации, но МакКой всё равно её озвучивает, – а ты уверен, что оставлять Хана со Споком в одном относительно небольшом пространстве – хорошая идея?
– Не уверен, – он криво улыбается. Странно вяжется с мрачным взглядом. – Так что будем считать, что для Спока это тоже проверка. Пашка донесёт, если что-то пойдёт не так.
– О, уж он-то донесёт, не сомневайся.
МакКой замолкает, давая Джиму возможность допить чай и собраться с мыслями. Заговаривает только когда капитан отставляет чашку.
– Надо уничтожить все образцы с планетоида. Под силовыми полями. Не хватало ещё, чтобы какой-нибудь сбой энергосистем защиту отключил неожиданно.
Джим морщится, трёт переносицу.
Вздыхает. И начинает говорить негромко и сухо.
– В общем, МакКой, ты понимаешь, зачем я пришёл. Я не дам этому делу ход и буду защищать тебя хоть перед трибуналом. Но ты – ты напал на первого помощника и вывел его из строя ради спасения осуждённого. Это если очень коротко. Если шире – я теперь вынужден буду лишний раз подумать, прежде чем доверять тебе задания, спорные в этическом плане. Расширять дальше времени нет. Ты меня понимаешь?
Джим поднял на него глаза.
– Я уже говорил – готов понести наказание.
– Может, мне ещё и без сладкого тебя на месяц оставить? – Джим выпалил это зло, подскакивая и начиная ходить по каюте. – Мне сейчас надо быть уверенным, что такого больше не повторится! Хочешь спасти Хана – говоришь со мной наедине, я не командование, я пойму!
– Понял, Джим. Надеюсь, и ситуаций таких больше не будет. – МакКой поднимается с коврика – нечего нагревать место, когда работы впереди уйма. – Хана мне забрать разрешишь? Поможет с образцами.
– Идите в задницу оба, – Джим прекращает ходить, трёт переносицу. – Да, и прогонишь потом по тестам на специализацию, мне кажется, научный – не его.
Он
