И здесь на них уставились шесть скотников.
Были они все рослые, широкоплечие, с шрамами на лицах. Двое покалеченные – у одного ноги недостает, у другого руки. Видно, что годами ходили за крылатыми змиями.
Зверинец Кащея Бессмертного продувался всеми ветрами. У зубчатого парапета стояли четыре летучих колесницы – но змиев ни одного. Только одна старая змеиха лежала в стойле, опустив зубастую пасть в кормушку. За ней, видать, и ходили скотники, потому и остались в Костяном Дворце.
За ней – и за ее гнездом. Там виднелась пирамидка кожистых, как будто покрытых чешуей яиц.
Скотники поначалу ничего не поняли. Кому бы пришло в голову, что тут, в самом сердце Кащеева Царства – и вдруг сразу четыре ворога? Чужинцев окликнули – настороженно, но без злобы.
Однако говорили татаровья не на русском. Может, даже вовсе его не ведали. А ни Иван, ни Синеглазка не знали татаровецкого. Василиса худо-бедно понимала, да сказать могла немного. А Яромир… Яромир все еще только поднимался по ступеням.
– Тэр эрхтэн уу?! – снова крикнул одноногий скотник, теперь уже зло. – Хаана уу?!
Ответа он не дождался – все только переглянулись. Василиса, давно уже не похожая на Ягу Ягишну, открыла было рот… но тут один из скотников ее узнал. Завопил, заверещал на своем кулды-мулды, за вилы схватился.
Остальные тоже похватали острые палки, ухваты, другие приспособы для ухода за змиями. Зверюги это хищные, опасные, так что в скотниках служили парни крепкие.
Иван, понятно, тут же бросил ковер, выхватил взамен меч. Рядом встала Синеглазка с саблей наголо. Василиса встряхнула дланями – она снова слышала искры под ногтями, снова могла призвать молоньи Перуна.
И уж она их призвала! Полыхнула так, что чертям жарко стало! На месте сожгла сразу двоих скотников – ну а с остальными стали рубиться княжич с поляницей.
А вот наконец вышедший на крышу Яромир в драку не полез. Наклонился было кувыркнуться, в волка обратиться – да охнул от боли, закряхтел и осел на холодный камень.
– Устал я что-то, Вань… – пробормотал он чуть слышно. – Не серчай уж…
Ну да и без него в этот раз управились. Меч с саблей свистали так, что уши закладывало – а у скотников-то были только вилы да ухваты. Минуты не прошло – а трое уж лежат мертвы, и последний к парапету жмется, от страха трясется.
Синеглазка и его сгоряча хотела убить, да Иван сжалился. Велел просто уносить ноги поскорее, да бога молить, что цел остался.
И сразу к Яромиру. Тот был уже совсем плох. С трудом дышал, взгляд помутнел, изо рта слюна бежала струйкой. Василиса задрала ему рубаху, глянула на рану – и рот ладошкой прикрыла.
Страшное там что-то творилось. Кожа расползалась лоскутьями, кровь запеклась до черноты и пузырилась. Дивно, что Яромир столько-то своими ногами прошел.
Сызнова захлопотала над оборотнем Василиса, да уж видела – не поможет ничего. Живой и мертвой воды не осталось – Яромир сам же ее на них и истратил. Понимала Василиса кое-что и в знахарстве, да от такой отравы средства не ведала.
Из последних сил Яромир приподнялся на локтях. Улыбнулся слабо уже совсем. Порылся в котоме, протянул Синеглазке стрелу с перьями Жар-Птицы.
– Придержи у себя, царица… – прошептал он. – Чую, пригодится еще…
Синеглазка взяла ее со слезами, сунула в тул. Иван же стоял с отвисшей челюстью, не в силах еще поверить, что Яромир Серый Волк, самого Волха Всеславича сын – и вот так кончается.
Он же столько пережил! Столько опасностей перенес, столько невзгод! Из капкана бабы-яги живым вырвался, Врыколаком убит не был, в море-окиане не утонул, всех чудищ Буяна одолел, через Навье Царство прошел – и на тебе!..
– Что ж ты так, волчара?.. – всхлипнул жалобно княжич.
Ухмыльнулся Яромир с досадою. Понимал он, о чем Ванька думает. Многие считают, что оборотни чуть ли не бессмертны. Мол, только серебро да огонь их убить и может.
Но не так это, к сожалению. Есть и другие способы. Более редкие, более трудные – но есть.
И яд древнего мизгиря – один из них. То ли Навь его породила такого, то ли сама Мать – Сыра Земля, но отраву он исторгал смертельную, неисцелимую. Грызла она Яромира, разлагала изнутри.
Оборотень ведь чем силен? Тем, что у него две личины. Одна заживляет другую, ускоряет выздоровление. Но когда рана слишком тяжела… не бессмертны оборотни.
И волчья личина Яромира уже издохла. Теперь ему даже обернуться невозможно.
Осталась человечья – но и ее яд добивает.
– Прощевай, Иван… – прохрипел Яромир на последнем вздохе. – Дальше без меня пойдешь…
Рухнул Иван на колени и заплакал. Размазывал слезы по лицу, покуда Синеглазка руку на плечо не положила.
– Поспешать надо, – тихо сказала она. – Там мои богатырки смертью лютой гибнут.
Всхлипнул Иван в последний раз, утер нос рукавом и поднялся. Время и впрямь утекало, как вода из решета. Даже похоронить друга некогда, даже попрощаться как следует.
Но все же еще стоял он, комкал шапку, комок в груди давил.
Очнулся только когда и Василиса подошла, склонилась к Яромиру и зачем-то сунула ему в рот пару сребреников.
– Ты чего делаешь там?! – вспыхнул Иван.
– Это чтоб не встал, – пояснила княгиня. – Он хоть и добрый был оборотень, а все едино оборотень. Они после смерти часто упырями поднимаются. А упыри добрыми не бывают.
Иван сглотнул. Воскресшего Яромира увидать бы он хотел, но восставшего – не очень-то. Встречался уж с такими-то – восставшими.
Иных и обратно своими руками загонял.
Василиса с Синеглазкой уже разостлали на крыше ковер-самолет. Тот чуть заметно шевелился, помавал уголками, хотя ветра никакого не было.
Пригорюнившись, опустив плечи, Иван уселся в самой середке. Синеглазка прильнула к нему, обняла сзади.
Василиса же искала, как поднять ковер в воздух. Она слышала о таких изделиях еще от первой наставницы, Овдотьи Кузьминишны, да сама на них раньше не езживала.
Известно, ковер – не лошадь, от простого понукания не полетит. Слова заветные знать надо.
Впрочем, строгость тут не обязательна. Умные вещи не в напраслину умными называются. Сложи слова так, чтоб они силу обрели, чтоб заклинанием зазвучали – и довольно будет.
С минуту шевелила губами Василиса Премудрая. Размышляла, прикидывала. Потом обернулась – и Иван с Синеглазкою обернулись. На крышу-то выбежали новые татаровья, да и псоглавцы с ними, и дивиев трое.
Видать, всю дворцовую стражу уцелевший скотник собрал.
– Давай, подымай его! – прикрикнула на Василису Синеглазка.
– Сейчас… – наморщила лоб та. – Как же это там было…
Стражи приостановились у тела Яромира. То выглядело уже так, словно помер оборотень вчера, а то и позавчера. С несколько секунд татаровья да псоглавцы таращились на него, бормотали перепуганно.
А потом пошли к сидящим на ковре. Медленно, выталкивая вперед бесстрашных дивиев, косясь на рассыпанные по крыше трупы скотников.
Но Василиса уже говорила заклиналку:
Великое в малом, в пылинке земля,В травинке леса, в воды капле – моря.Огромен сей мир,
