Акъял-батыр страшно сокрушался, что не явился на подмогу. Винился перед Глебом, челом ему бил, шапку в пыль швырял. Понятно было, что ни его башкиры, ни степные богатырки ход битвы бы там не переломили, но все же стыдно было батыру.
Поляницы, царица которых отбыла вслед за Иваном, во всем следовали примеру башкир. В полуночных холодных краях им было неуютно, но богатырки не жаловались. Многие уже сыскивали отцов для будущих своих дочерей, причем выбирали сами. Подходили к глянувшемуся парню и прямо говорили: по нраву ты мне, пойдем в лесок.
Ну а коли башкиру али русичу поляница какая по сердцу приходилась, то тут, все уже знали, в поле звать ее следует, на поединок. Чтоб сердце поляницы покорить, нужно в единоборстве ее одолеть.
Тогда все – твоя навеки.
Только не у многих это получалось. Хороши оказались в сече степные богатырки, и потачек никому не давали.
Вечерами окрестности Костромы расцвечивались теперь кострами. Многими тысячами костров. Сам город только что не трещал по швам, и даже в посаде его места уже не осталось.
Вся Русь собиралась на дело правое.
Не слишком быстро собиралась, конечно. Русь-то – она ого-го какая огромная! И дороги… какие тут дороги? Где место ровное, где конь или пеший пройдет – там тебе и дорога, других не жди и не ищи. Хорошо уже, если ни лесов дремучих не будет на пути, ни болот топких. Да и снег еще не везде сошел, земля повсюду раскисла, ручьи текут.
Выручали реки. Итиль ото льда уже вскрылся, и шли, плыли по нему ладьи с гребцами и воинами. Княжеские дружины соглашались даже перетягивать их из реки в реку, от притока к притоку. Десятки верст порой – волоком, на катках… но это все же было быстрее, чем все время по суше.
Времечко-то поджимало.
Именно так, по реке, подоспели с полудня муромчане. Целая рать под водительством Петра Юрьевича, князя Муромского и Рязанского.
Этот явился с молодой супругой, княгиней Февронией, про которую втихомолку баяли, что ведьма. Приворожила-де князя, присушила чарами.
Глеб эти слухи слышал, но верить всерьез не верил. А увидев княгиню воочию – и вовсе усомнился. Была Феврония красива, точно зорька ясная: власа русые, очи голубые, брови вразлет, а губы – точно вишни спелые. Где проходила – там замирало все, мужики рты вслед разевали.
К чему такой кого-то присушивать? Ей просто улыбнуться достаточно.
Ан не все так просто оказалось. В личном с Глебом разговоре князь Петр поведал, что кое-что и в самом деле было. Феврония – она же не из благородных. Не княжной родилась, даже не боярышней. Была дочерью простого древолазца, жила в лесной хижине, травы ведала. И когда Петр Юрьевич заболел проказою после убийства огненного змия – то явился к ней за помощью. Люди посоветовали.
Феврония успешно его исцелила. Да только не за так. Еще до того, как лечить начала, выговорила себе награду. И не пустяк какой захотела, не корыто новое или избенку хотя бы. Пожелала стать полновластной княгиней, усесться на муромском престоле рядом с Петром.
Как законная супруга, разумеется.
– Ой, да не бреши! – перебила на этом месте Феврония. – Люди еще подумают, что все так и было!
– А что, разве не так? – возмутился Петр.
– Да не совсем так! Ты ж ко мне чуть не на коленях приполз! Просил-молил от струпьев избавить! И сам же первым брякнул: коли вылечишь, женюсь, княгиней сделаю!..
– А ты что?!
– А я что? – пожала плечами Феврония. – Я и ответила: ну женись мол, коли люба. В шутку больше.
– В шутку, ага…
– А что мне, отказываться было, коли предлагают? Ты мужчина-то видный, молодой, собой хорош. С достатком. Князь опять-таки, не хвост мышиный. Ты мне покажи такую, чтоб отказалась на моем месте-то! Вот покажи!
– Ну что ты начинаешь-то сразу! – поджал губы Петр. – Я же от своих слов не отказывался. Пообещал жениться – и женился.
– Женился он, как же, – хмыкнула Феврония. – Пообещал жениться, да сбежал, слово княжеское порушил.
– Так вы ж женаты вроде, – сказал Глеб.
– Так он опосля вернулся, когда сызнова проказой захворал! Все сначала начинать пришлось!
– А все оттого, что ты мне один струп не долечила, – проворчал Петр. – Знала, хитрая.
– Да не заметила я тот струп окаянный! – вспылила Феврония. – Не заметила! Он же у тебя на причинном месте был, а я туда лезть застеснялась! Вот коли б ты, как обещался, сразу меня в жены взял, так я бы сразу-то и заметила, да сразу бы и вылечила! А так сам себя и виновать!
Пришли под Кострому и другие князья о дружинах. Черниговский, Смоленский, Полоцкий, даже далекий Киевский. Прислали по зову Всеволода рати все города княжества Владимирского – Суздаль, Тверь, Ростов, Переяславль. Явились ополченцы из городка Белоозеро.
Возвращались и разосланные Глебом по всем краям богатыри. Лучшие его хоробры, первые среди первых. Один за одним – и все не в одиночку.
Воротился из Новгорода Васька Буслаев. И с щедрыми гостинцами воротился. Мало того, что новгородское купечество снарядило ему целый обоз оружия, да табун боевых коней, да прочих кормов несметно. Буслаев привел по Итилю еще и пятьдесят ушкуев – быстрых парусных лодочек с медвежьими головами на носах.
И не порожни были ушкуи. На каждом плыло по тридцати человек – тертых новгородских ушкуйников. Ходили они и по Волхову, и по Шексне, и по Итилю. По морю Варяжскому плавали, свейскую столицу сожгли и разграбили. И даже до Кащеева Царства добирались когда-то, серебра и мехов искали во главе с Ядреем-воеводой.
Ушли оттуда, правда, несолоно хлебавши. Получили тумаков от нелюдей и дивьих людей, да и бежали, сверкая пятками. Многие так навеки там и остались.
Но теперь, спустя четырнадцать лет, они вновь собрались с силою и двинулись отомстить. Избрали на сходке Буслаева походным своим посадником, расселись по ушкуям и поплыли дать Кащею мзды.
И приплыли.
На берегу сразу стало особенно шумно, весело. Дым поднялся коромыслом. Ушкуйники принялись гулять по посаду, задирать житьих людей – а особо они обрадовались поляницам. Уже губищи раскатали, уже лапы потянули – да получили крутой отпор. Со степными богатырками речные ватажники раньше не встречались, каковы они в бою – не знали.
Теперь узнали. Одного ушкуйника поляницы даже забили насмерть, и князья немало постарались, чтобы не дать начаться междоусобице.
Всего-то днем позже после ушкуйников прибыли посланцы братства меченосцев во главе с Бэвом д’Антоном. Доблестные воины Христа явились по велению своего аббата Теодориха и великого магистра фон Рорбаха. И было их хоть не полчище, но тоже порядочно. Добротно все вооруженные, с конями запасными и рынделями.
И несмотря на всю свою куртуазность, они тоже принялись приставать к поляницам.
Вслед за меченосцами явились урмане. Совсем немного, всего сотни две, зато отборные. Они назвались йомсвикингами
