– И что же, по-вашему, Бог?
– Не знаю.
– Серьезно? Собираетесь остановиться на самом интересном месте? Бросьте. У вас ведь наверняка есть какая-нибудь теория.
Снова улыбка.
– Да, есть.
– Не поделитесь?
Она села поудобнее, выпрямилась, расправила складки на юбке.
– Эта теория сейчас не пользуется особой популярностью.
– И почему мне кажется, что вас это не беспокоит?
Улыбка стала шире.
– Я уже говорила, что вы мне нравитесь, Эллис Роджерс? – Сол допила остатки чая. – Вы правы. В этом и состоит основное преимущество моего возраста. Живется очень одиноко и часто приходится скучать, но тебе совершенно до ультразвука то, что могут подумать другие.
– Тогда рассказывайте. Что же такое Бог?
– Будущее.
Эллис посмотрел на нее с удивлением.
– Люди всегда мечтали о чем-то. Объединив усилия, человечество обычно добивалось желаемого. Мы слабы, будто мыши, но сумели покорить планету и отправиться к звездам. Мы больше не страдаем от голода и ненастья. Мы прекратили войны и победили смерть. Но одна базовая потребность остается неудовлетворенной – это жажда божественного, тоска по духовной жизни. Бог всегда был недостижим. Но что, если раньше это было невозможно? Что, если мы грезили, словно гусеницы, которые видят сны о полете? Что, если мы предвидели свое будущее – и эта отчаянная тоска превратилась в бестелесный голод, непостижимую жажду чего-то большего? Мать всегда повторяла, что искорка Бога живет в каждом человеке. Она ведет нас по жизни и не позволяет причинять ближним боль. Думаю, мама была права. Каждый из нас – надежный сосуд для бесценного сокровища, но это сокровище томится в неволе и одиночестве. – Сол подалась вперед, склонившись над чашкой. – Что, если Бог – это просто человечество, слившееся воедино?
– Вы говорите про проект «Рой».
Сол ничего не ответила, только улыбнулась и провела пальцем по кромке фарфоровой чашки.
– Мать верила, что рай – это не местечко на небесах. Рай – это единение с Богом, и тот, кто его постиг, знает все обо всем и не ведает страха, злости и горечи. Только вечную любовь. Каждый человек испытывает врожденное желание принадлежать чему-то большему, мистер Роджерс. Мне кажется, это и есть Бог…
* * *– Отличные новости! – объявил верховный советник, забрав Эллиса из дома Сол.
Он материализовался прямо посреди гостиной. Судя по тому, что Сол едва не уронила чашку, и по ее разгневанному лицу, Эллис решил, что открывать портал в чужом доме безо всякого предупреждения считалось вопиющим нарушением приличий. Не вдаваясь в любезности, Пол просто махнул рукой и сказал, что им пора идти.
Обычно Эллис радовался освобождению. Несмотря на низкогравитационные полы на выставках и в музеях, к концу представления Эллис чувствовал себя выжатым как лимон. С одной стороны, он уставал физически – стоять часами на одном месте было гораздо тяжелее, чем размахивать мотыгой – но еще сильнее изматывало то, что приходилось постоянно держать лицо и развлекать толпу, следовавшую за ним по пятам. Однако на этот раз все было иначе. Эллису понравилось в гостях у Сол. Вкусный чай, уютная комната, замечательная хозяйка. Каждый раз, когда она отвечала на вопрос, на смену приходил десяток новых. А еще с ней было спокойно. Как с Паксом.
– Мы с Дексом только что вернулись из ИСВ, – произнес Пол, едва они очутились в комнате Эллиса. – Нам дали образец ДНК и нужное оборудование. Все готово. Правда, замечательно?
Пол широко ухмылялся, и Эллису хотелось присоединиться к его ликованию, но на душе было муторно. Мысленно он все еще сидел в гостиной у Сол, думал о Боге. На полу валялся сдувшийся, как шарик, пустой рюкзак. Эллис так и не собрал его. Пол радостно вещал о том, как ловко он провернул сделку. Пока советник рассказывал подробности, Эллис разглядывал банку консервов. Жаркое из говядины. Слегка помятая банка стояла на прикроватном столике – наверное, он поставил ее туда вчера. Собираясь в дорогу, Эллис купил четыре штуки, но из машины времени забрал только две. Думал, что больше и не понадобится. Хотел вернуться через несколько часов, а в итоге банка провалялась в рюкзаке больше пяти недель. Выглядела она точно так же, как первая, и на вкус наверняка была такой же.
– Я хочу повидаться с Паксом, – сказал Эллис.
Полу явно не понравилось, что он прервал такой прекрасный монолог о безоговорочной победе.
– Нам неизвестно, где он находится.
– Хочу заглянуть к нему домой. Если Пакса там нет, поговорю с Альвой или Вином.
– Ладно. Но сначала еще один визит.
– Зачем? – Эллис начинал злиться. – Я всю неделю следовал вашим указаниям, потому что Уоррену был нужен образец ДНК. Но теперь он у вас в руках. По-моему, я заслужил передышку.
– Можете начинать прямо завтра, – ответил советник. – А сейчас вас, как почетного гостя Института геомантии, ждет экскурсия в зону субдукции № 540.
– Но ведь вы получили образец? Зачем тогда…
– Я приложил слишком много усилий, чтобы добиться этого приглашения. Институт геомантии всегда соблюдал секретность. Никто, кроме его адептов, не может получить доступ в нижние зоны. Координаты держатся в строжайшей тайне. Попасть в открытый космос куда проще, чем спуститься на последние уровни, где геоманты творят свою магию. Если вы откажетесь, это будет страшным оскорблением для Института и несмываем пятном на моей репутации.
Эллис с тоской посмотрел на говяжьи консервы.
– Послушайте, это совсем ненадолго. Геоманты не любят, когда у них путаются под ногами. Заглянем в гости, прогуляемся немножко и отправимся восвояси. А потом я помогу вам отыскать Пакса, идет?
– Сразу после экскурсии?
– Разумеется.
Эллис нахмурился, но кивнул.
– Вот и славно. – Советник вытащил свой порт-колл. – Поверьте, будет интересно. Я никогда не бывал в нижних зонах. Как я говорил, находиться там можно только адептам ордена Астено. А зона субдукции № 540 – это сердце всего Полого мира. Говорят, там очень жарко. Готовы?
* * *Институт геомантии был ни капли не похож на остальной Полый мир. За прошедшую неделю Эллис поднялся на гору Олимп, постоял на поверхности Марса, заглянул в океанскую бездну, посетил самые древние руины в истории человечества и даже побывал в другой галактике. Однако все это бледнело в сравнении с зоной субдукции № 540. Эллису казалось, что он очутился посреди кошмарного вагнеровского видения, эпического Нидавеллира, в кузнице богов, прекрасной в своей потусторонней жути. У него на глазах
