– Вы сейчас можете думать что угодно, мейси. – Хилберт не остановился. – Но я беспокоился не только о том, что лишился невесты. Но и о вас.
– Быть того не может! – Я невольно провела кончиками пальцев под краем лифа. Показалось, даже тесьма, которой он был обшит, начала колоть кожу.
Хилберт проследил взглядом за моим жестом.
– Представьте себе. Мне всегда казалось, ваша взбалмошность так или иначе доведёт вас до самых больших бед. Теперь понимаю, что не так уж и ошибся. Сбегать в лес от похитителей было неосмотрительно. Вы могли заблудиться или пострадать. Но, с другой стороны, это помогло Алдрику быстрее вас нагнать. Получается, я должен сказать вам спасибо?
– Можете попробовать. Это для вас непривычное слово, как я поняла.
Хилберт усмехнулся.
– Я повременю. Потому что всё случившееся даёт мне право думать, что о многих ваших знакомствах я не знаю. И это грозит мне новыми проблемами. Я буду вам благодарен гораздо больше, если вы мне о них расскажете.
– Я не знаю, кто меня похитил, мениэр. Но, думаю, у вас много недоброжелателей.
– И вы правда не сбегали сами? Платье – не слишком хорошее доказательство. Его можно было испортить нарочно.
– Можете посмотреть на меня поближе. Наверное, по мне видно, что я достаточно долго отсутствовала в карете. Когда убегала.
Ван Берг остановился напротив, ударил взглядом исподлобья. Медленно он поднял руку, вынул из моих волос сухой листочек и повертел его в пальцах. Покривил губами, выражая сомнение и в этой улике. Я буквально ощущала его колебания, как упругие волны, что касались меня по всему телу.
Вдруг Хилберт шагнул ко мне резко и сгрёб пятернёй за шею. Толкнул, откидывая мою голову – и его твёрдые, безжалостные губы ударились о мои, плотно сжатые. Он укусил меня – чёрт побери! – несильно, но, ошарашенная этим нападением, я невольно поддалась, одновременно пытаясь отпихнуть мужчину от себя обеими руками. Я чувствовала ладонями его напряжённую грудь. Горячую под тонкой тканью рубашки, судорожно вздымающуюся от ещё не схлынувшего гнева. Он вжимался ртом, сминая мои губы, едва не вгрызаясь в них. И его дыхание запихивало воздух обратно мне в горло.
– Несносная, – прохрипел Хилберт, на миг отстраняясь. – Чтоб вас… – И впился в губы снова, грубо размыкая их языком.
Я вцепилась пальцами в его плечи, силясь вывернуться, но другой рукой йонкер крепко удерживал меня за талию. Сколько же в нём силы! У меня в голове будто взрывалось что-то. Наверное, мысли – ни одной разумной не осталось теперь: все умерли. На меня ещё никогда не нападали с поцелуем так уверенно и нагло, никогда так жестоко – на грани боли. На самом остром крае, за которым захочется кричать. А по другую его сторону – стонать от нетерпения. Жуткое чувство, когда не можешь понять, что происходит и почему бунт и негодование внутри сменяются вдруг чем-то невразумительно горячим. Неужто память Паулине и тут решила сыграть очередную злую шутку со мной? Подсунуть её ликование от близости когда-то желанного ею мужчины.
Разжались пальцы на шее – и я тут же сделала шаг назад. Откинула от лица растрёпанные волосы.
– Вы ошалели?! Что вы себе позволяете?
– Вы же моя невеста. Хотел вам об этом напомнить. – Йонкер пожал плечами, отводя чуть пьяный, а может, просто усталый взгляд. Ведь уже глубокая ночь. – Надеюсь, дальше от вас будет чуть меньше забот? А со своими недоброжелателями я попытаюсь разобраться сам. И отчасти этому поможет свадьба. Вы, кажется, раньше хотели, чтобы я стал вашим мужем?
– Всё поменялось. Мы поменялись местами – не находите? – Слова выплёскивались толчками из горла, будто кровь из разорванной вены. Я едва успевала переводить дух и осознавать. – Теперь вы хотите, чтобы Паулине дер Энтин стала вашей женой. А я не желаю стать только сосудом, из которого вы вычерпаете всё, что вам нужно. Не желаю ложиться жертвой на алтарь вашего честолюбия. И требую соответствующего отношения! Раз уж я ваша невеста.
Я едва удерживалась, чтобы не коснуться пальцами пульсирующих губ. И дыхание билось в груди, никак не желая успокаиваться.
– Моё честолюбие ни при чём! – Хилберт снова качнулся ко мне. – Стражи слабеют. Пустошь скоро выплеснется через стену гор. А вы говорите мне о честолюбии…
– Вы мне тоже говорите о многом, что было давно и не имеет теперь значения. – Я атаковала шагом навстречу. – Об ошибках, вспоминая которые мы ничего не исправим. Ничего! Только будем терзать друг друга, мучить новыми обидами, замешанными на старых. Которые давно протухли. Вот даже сейчас. Вы не хотите мне верить, хоть я не виновата! И вы это понимаете.
Чёрт, как же тяжело дышать… Как хочется схватить его за грудки и тряхнуть – и пусть он даже не пошатнётся от моих усилий. Голову ощутимо кружило – наверное, мой предел выносливости близок.
– Прошлые ошибки привели к большим бедам, – немного спокойнее проговорил Хилберт, но голос его всё ещё вибрировал от ярости. Или ещё от чего? – Может, и сегодняшний случай – это их отголоски.
Он отворачивался от меня нарочно и хотел, видно, не смотреть, но никак не мог отвести взгляда. Я ясно чувствовала те усилия, с которыми ему приходится смотреть куда-то ещё. Хотя бы иногда.
– Как бы то ни было, когда вы вспоминаете их, вы мучаете и себя, и меня. Потому мне и правда было бы проще сбежать, чем терпеть всё это, хоть я и не сбегала. Проще кинуться с башни Волнпика, чем жить там. Но я согласилась стать вашей женой, хоть могла отравить вам жизнь гораздо сильнее! И я всё ещё могу это сделать, если вы продолжите вести себя так же отвратительно.
Я всё-таки коснулась губ, ещё ощущая на них непривычный вкус и следы грубых прикосновений.
– Проще… Не всё даётся просто. Многое нам приходится преодолевать. – Хилберт вцепился пальцами в ворот рубашки и дёрнул его, едва не порвав. – Наступать себе на горло и бороться каждый день с тем, что сильнее тебя. С тем, от чего бежишь, но что настигает тебя снова и снова.
Меня ощутимо затрясло – мелко, неудержимо. Как будто я стояла сейчас на автобусной остановке в минус сорок, одетая слишком легко для такой погоды. А мой рейс всё задерживается где-то. Пробки, наверное.
– Вы не хотите помощи. – Я сомкнула руки, переплетая пальцы, усилием пытаясь унять тремор во всём теле. – И мне не хотите помочь. Так чему удивляетесь?
– Именно что я не удивляюсь. – Мужчина вздохнул, дёрнув уголком рта в кособокой улыбке. – Всё же… кто он?
– Мне не сказали. – Я задумалась на миг. Чем мне грозит намёк на моего главного подозреваемого? – Но на вашем месте
