поля на орбитальной станции, висевшей над вулканической планетой, где добывали магматическую горную породу. На самой планете вырастить ничего было невозможно, условия не позволяли. Но в связи с особой ценностью материала на орбите построили станцию размером с небольшой город, и чтобы снизить затраты на доставку продуктов, а заодно и освободить грузовые места, решили выращивать злаки прямо там. Поэтому нашими соседями были агрономы, которые беспрестанно проверяли температуру контейнера. Здесь же везли чернозем и еще один контейнер красного цвета мимо которого один из зерновиков, “старший научный сотрудник”, как он важно упомянул при знакомстве, ходил чуть ли не на цыпочках и как мне казалось, молитвенно сложив руки. – Гватемальский кофе? – понимающе спросил я. – Нет, – многозначительно ответил он, – конский навоз. Увлеченный человек. Из вулканической породы производили керамику, из которой изготавливали сверхпроводники, контейнеры для радиоактивных материалов и броню для военной техники, поэтому денег на станцию не жалели. Со слегка спятившими агрономами я почти не общался, а вот ехавший с ними экспедитор оказался мужиком попроще и вполне компанейским. Он сопровождал одежду, медикаменты, продукты, в том числе и спиртное, к которому, у него надо полагать, был доступ. Впервые я его встретил вечером третьего дня в коридоре, когда он стоял перед ревизионным люком, ведущим в камеру СЗИ-М (бортовой самописец) и сосредоточенно щупал заклепки на его краях. На мой вопрос, что он делает, обернулся и заплетающимся языком спросил, знаю ли я, как открыть шторы иллюминатора? Очень хочется на звезды посмотреть. Я проводил его в каюту, к слову, отдельную и навестил на следующее утро. Он все помнил, смущенно извинился и поклялся, что прежде почти не пил. Выпить ему и не хотелось, ровно до тех пор, пока не засел в каюте читать со скуки классику. “Три товарища” Ремарка, где главный герой между любовными переживаниями и попытками заработать себе на хлеб насущный, беспрерывно пил. Прочитав две главы, экспедитор понял, что обязан выпить рому, которым персонажи романа заливали страницы. Агрономы наотрез отказались составить ему компанию, к членам экипажа по понятным причинам, с этим вопросом не подойдешь, пил сам. Про нас с Сергеем Эдуардовичем он не знал. Мы тихо зашли на борт, а шансы встречи на огромном грузовом корабле были небольшими. – Ну и как ром? – поинтересовался я. – Не знаю, не нашел. Вскрыл ящик, а там только водка и джин. Выбрал джин. Его в книге тоже пили. С непривычки быстро уехал. Господи, скучно-то как. А джина еще полно. – Никогда не пробовал джин, – задумчиво сказал я. Джин оказался душистой водкой. Легко пьющейся и способствующей к интеллектуальным разговорам об искусстве. – “Москва-Петушки” читал? – спросил меня экспедитор, после того, как мы прикончили первую бутылку, попутно обсудив влияние Островского и Брехта на современные сериалы. Точнее обсуждал он, а я слушал. – Нет. – Зря. Классика, – он достал откуда-то новую бутылку. Сергей Эдуардович наткнулся на меня в коридоре ближе к вечеру, когда я шел в столовую и внимательно рассмотрев, перехватил. Отправил спать, как я вчера Толика. Это экспедитора так звали. Сергей Эдуардович ничего мне не сказал на следующий день, но в его глазах, я что-то такое прочитал. Думаю, он вспомнил, как я запросил водки при нашей первой встрече. Перед высадкой я еще раз навестил Толика, он сидел читал “Три товарища”. Увидев меня покачал головой, будто мы пять минут назад расстались: – Классная книжка! Драки, гонки, кабаки и проститутки! – Уговорил, почитаю. – Но “На Западном фронте без перемен” лучше. И переживания понятней и баб меньше. – Что там за переживания? – Война. Люди хотят не сдохнуть. Ни от пули, ни от голода. И это понятно, хотя я не воевал и никого воевавшего не знаю. – А что плохого в бабах? – я не стал развивать тему. – Ничего. Но... – Что “но”? – Ну их. Одни проблемы. – Может ты и прав. – Станешь чуть старше, слово “может” уберешь. Выпьем? – Да нет. Я попрощаться. Моя остановка. – Ну, давай, – он уткнулся в планшет. Чуть старше? У нас разница года в три, не больше. Гуру. Глава 22 Остановка не самое подходящее слово, но я не знал какое еще подобрать. Вертажо Кита не имел космодрома, даже ровной площадки нормальной не высмотрели. Та, что использовалась при обнаружении находилась далеко от места назначения, да и была слишком маленькой для грузового корабля. Он завис над планетой, и мы с Сергеем Эдуардовичем спустились на челноке. Кроме нас двоих в нем пассажиром ехал еще РШП “Тяни-Толкай”. Роботизированная шагающая платформа. У робота было шесть шарнирных многозвенных ног. Со стороны он напоминал паука в два метра высотой и три длиной. На широкой спине можно было перевозить пару тонн груза единовременно. Нас троих высадили на заросшей мелкими белыми цветочками поляне, вместе с пятью десятками контейнеров, которые тут же опоясали пластиковым куполом. Недавно шел дождь, пахло землей и фиалками. – Прошлый раз силовым полем накрывали, но он энергии много жрет и по ночам светится. Вся мошкара с округи слетается, – пояснил Сергей Эдуардович, – а пластик прочный и специальной дрянью покрыт. Она все зверье отталкивает. – Я раньше таких не видел, – я осматривал робота, – они обычно на воздушной подушке. – Хорошая машинка. Разработали давно, но в производство не пускали, именно из-за того, что производство воздушных подушек налажено. Дешево и практично. Но потом, когда стали планеты с совсем непроходимым рельефом попадаться, вспомнили и о том, что шагоходы не только боевыми могут быть. “Тяни-толкай” хорошо себя зарекомендовал. Но небольшая проблема, все же есть. – Какая? – Загружать его придется вручную, – он откинул пластиковый полог. Грузил я, а Сергей Эдуардович одобрительно кивал, уткнувшись в экран планшета. Некоторые из ящиков приятно звенели. – Охотничьего сезона здесь по понятным причинам нет, охотится можно в любое время, но толстосумы наши запланировали стреляющий пикник на конец октября. Когда с пляжей вернутся. – Это почти полгода. И зачем им в слякоть охотится? Я эту породу немного знаю. Им комфорт подавай. – Не почти, а полгода ровно. И это только по земным меркам октябрь.
Вы читаете Лес проснулся (СИ)
