– И что, ничем того урода не взять? – поинтересовался Хащщ.
– Не знаю, – пожал плечами Харон. – Но зато я уверен в одном: сейчас сигнал прекратился. И если мы все поторопимся, то вполне можем прихватить ту тварь, пока она отдыхает.
– Возможно, это шанс, – кивнул ктулху. – Нравится мне ваша Зона. Живая она, красивая, не то что мой мир. И я был бы не прочь остаться здесь подольше – но только не в соседстве с эдаким монстром.
– Ну так если это шанс, то пошли, разберемся с тем упырем, – решительно произнесла Настя. – Ишь чего надумал, подонок, чтоб я своими руками друзей валила! Хрен ему крысособачий по всему портрету!
– Дорогая, что за выражения? – попытался было влезть Фыф, но, поймав на себе яростный взгляд подруги, немедленно заткнулся.
– А я согласен с тобой, самка хомо, – ухмыльнулся в щупальца Хащщ, взвешивая в лапах АШ-12. – Давно хотел заполучить что-то подобное, и теперь не терпится попробовать его в деле.
Фыф кинул на ктулху недобрый взгляд, а вот Насте, похоже, «самка хомо» понравилось. Ну да, неприятно, наверно, чувствовать себя то ли человеком, то ли машиной. И когда тебе дают однозначное определение, кто ты есть на самом деле, совпадающее с собственным желанием, это всегда приятно. И не важно, в какой форме оно было высказано.
– Поддерживаю, – решительно произнес Рудик, воинственно оскалившись.
– Ну, если все за, то рванули, – сказал я. – Харон, показывай дорогу.
– Секунду, только свою гвардию позову, – отозвался живой мертвец. – И заверяю: больше они в вас стрелять не будут.
– Очень надеюсь на это, – проворчал я.
* * *Они стояли вдвоем перед сверкающим гигантским надгробием. Ровный свет цвета чистого неба лился на них, окутывая, согревая, даря умиротворение и покой. И тихий бесплотный голос, похожий на шуршание осенних листьев, гонимых ветром, шелестел в их головах, и не понять было – то ли он существует на самом деле, то ли это лишь их собственные мысли, навеянные этим нереальным, мистическим светом.
«Я вижу ваши желания, – шептал голос. – «И вы обретете то, что заслужили. Один из вас хочет спасти Зону. Второй – уберечь того, кто уже однажды спас ее. Но вы не видите истинной опасности, которая нависла над Зоной. И теперь только от вас зависит, быть ей или исчезнуть навеки…»
Голос становился всё тише, а свет, бивший в глаза, – всё ярче. И больнее. Казалось, будто теперь он проникает сквозь кожу, жжет изнутри, выворачивает наизнанку и в клочья рвет внутренности. Это было невыносимо. И как бы ни был ты крепок духом, невозможно удержать в себе крик, который рвется из тебя помимо твоей воли…
…Лесник очнулся от собственного вопля – хриплого, мерзкого и невыносимого. Когда эдакие децибелы лупят тебя по ушам, хочешь не хочешь, а придешь в себя.
Рот захлопнулся, зубы больно прикусили язык. Но эта боль была несравнима с той, что ворочалась внизу. В животе. Там словно поселился монстр, с аппетитом жрущий содержимое брюшной полости…
Лесник догадывался, кто это мог быть, но со зрением пока что были проблемы. Перед глазами всё плыло, но это не помешало сталкеру нащупать рукоять ножа, всё еще липкую от крови, не успевшей свернуться.
– Врёшь, падла, – прорычал лесник. – Я… я тебя по-любому достану…
Всё, что надо было, так это собраться с силами и ударить сверху вниз. Столько раз, сколько потребуется. Мутанты живучи, и этот нашел в себе силы подползти и начать питаться внутренностями еще живого человека. Но ничего. Сейчас он получит свое. Сейчас получит…
Внезапно боль стала нестерпимой настолько, что в голове словно что-то взорвалось.
И лесник увидел.
Мутант как лежал возле противоположной стенки, так и остался лежать на том же месте. Правда, его тело в области обширных резаных ран как-то странно, неестественно дёргалось, словно там, под мохнатой шкурой завелись крупные насекомые, живущие собственной жизнью. А еще показалось леснику, что оттуда, из ран, льется слабый лазурный свет, словно внутри мутанта кто-то включил фонарик.
«Бред, не иначе…» – пронеслось в голове сталкера.
Да и, вообще-то, плевать, что там происходит с проклятой тварью. Непонятно почему так нереально болит внизу. Лесник не раз был ранен, и знал, что даже если самую ужасную рану оставить в покое, боль начинает понемногу притупляться. А здесь же она нарастает с каждой секундой, грозя вновь вырубить сознание, погрузив его в пучину странных виде́ний.
Сталкер собрался с силами, сжал зубы посильнее – и взглянул.
Движение головы отдалось взрывом новой боли, но лесник усилием воли сумел удержать ускользающее сознание.
И онемел от увиденного.
Мутант хорошо постарался.
Кишки, словно обрывки толстых червей, свисали из живота, змеились по полу.
Но не это было самое страшное.
Они шевелились!
Ползли, медленно втягиваясь обратно в живот!
Это было настолько поразительно, что лесник на несколько мгновений забыл об адской боли, бушующей ниже груди. И даже рефлекторно пальцем смахнул окурок, прилипший к влажному от крови обрывку, который, словно самый шустрый червяк, быстрее остальных вползал в живот.
Впрочем, это не особо помогло. На полу валялось немало всякого мусора, и к остальным кишкам тоже прилипли рыжие сосновые иглы, принесенные на обуви с улицы, серый пепел, который лесник порой стряхивал с самокруток прямо на пол, кусок шкурки, содранный с колбасы, хлебные крошки…
«Вот ведь беда, дурень старый, неделю дом не подметал, – пришла вялая, равнодушная мысль. – Теперь весь этот мусор в брюхе будет. Обидно так помирать. Со всякой гадостью в организме».
Лесник всякое повидал в Зоне за долгие годы, но подобное видел впервые. Странно это было. И жутко. А еще уж слишком неправдоподобно. Когда происходит такое, да еще с тобой, удивление отключается. Становится просто всё равно. Нет объяснений происходящему? Да и ктулху с ним. Не иначе, перед смертью чудится всякая хрень. Вот и всё объяснение.
Ленивые, бестолковые мысли плавали в голове, порой вздрагивая от новых приливов боли – которые, кстати, становились все слабее. Ну и правильно. На самом краю, говорят, боль вообще уходит. Вместе с жизнью. Поэтому оставалось лишь немного подождать, глядя, как раны мутанта, валяющегося напротив, разгораются всё ярче и ярче. Странная тварь, никогда таких не встречалось в Зоне. И подыхает необычно. Того и гляди сейчас сгорит от лазурного огня, что всё сильнее пылает внутри нее. Уже и смотреть больно на этот свет, что просто нестерпимо жжет глаза…
И вдруг лесник осознал, что не только мутант объят светом цвета чистого неба. Сталкер и сам полыхал в этом огне, что словно живой пульсировал в такт биению его сердца. В какой-то миг лесник почувствовал, что всё его тело реально
