Я не хотел смотреть на труп ложной Рут. Но, проходя мимо него, не удержался и всё-таки глянул.
Удивительно, но голова этой живой куклы осталась совершенно целой. Она смотрела в небо бессмысленными глазами, и по одному из них уже неуверенно ползла жирная квази-муха, пытаясь сообразить – можно есть это, так похожее на человеческий труп, или лучше ну его нафиг.
На месте насекомого-мутанта я бы поостерегся. Голова была очень похожа на человеческую, а вот ниже шеи начиналось жуткое месиво из разодранной пулями неестественно фиолетовой плоти, мокрой от нежно-зеленой крови. Короче, пакость какая-то синтетическая.
А ведь им почти удалось! Видать, неслабо я досадил «мусорщикам», если они решили прибегнуть к такому необычному способу устранения меня. И трофеем не разжиться – пули повредили «смерть-лампу», смяв раструб и размолотив в осколки рукоять вместе с пальцами биологической куклы. Хреново, когда операция начинается настолько погано. Остается лишь надеяться, что дальше всё пойдет лучше…
* * *Не нравилось мне, что придется бежать к тому гигантскому лифту фактически по открытому пространству. Если тварь, засевшая в нем, человекообразная, да еще и вооружена чем-нибудь дальнобойно-огнестрельным, снабженным оптикой, то вряд ли удастся нам без потерь достичь цели. Если вообще удастся. Перещелкать шесть ростовых фигур, бегущих по полю, это даже снайпером быть не надо. Достаточно обычной начальной стрелковой подготовки. Но мы бежали, так как деваться было некуда. Потому что теперь или мы, или та мразь, из-за которой погибли Фыф с Настей. Третьего не дано…
Однако по нам никто не стрелял. Мы миновали поле, подбежали к кирпичному основанию лифта, ворота которого были распахнуты настежь, и ринулись наверх, готовые стрелять на малейший шорох…
Но шорохов тоже не было. Здание казалось безжизненным. Мы прочесали первый этаж, второй…
Никого.
Дальше – только наверх, по ржавой лестнице, много лет назад сваренной из стального профиля. Снизу была видна кабина лифта, зависшая на самом верху.
Я еще не успел ничего сказать, как Харон вскинул автомат и начал стрелять, прочесывая кабину длинными очередями.
Однако ничего путного из этого не вышло. Пол кабины, по ходу, был тоже стальным, поэтому в воздухе завизжали отрикошетившие пули.
– Тормози, дурак горелый! – завизжал Рудик. – Всех нас ни за нахрен положишь!
Харон, уже и без этого осознавший ошибку, с виноватым видом опустил ствол.
– Рудик, – укоризненно сказал я. – Ты же интеллигентный мутант, в библиотеке вырос, а так выражаешься.
– Виноват, был напуган, – стыдливо опустив кончики мохнатых ушей, проговорил Рудик. – Больше не повторится.
– А ведь если у него там есть гранаты, то сейчас самое время тому уроду парочку вниз скатить, – задумчиво произнес Хащщ. – Решить, так сказать, шесть проблем двумя движениями.
– Ладно, я пошел, – сказал я. – Всё равно по лестнице только по одному подниматься получится, узкая больно.
– Может, лучше я? – спросил Харон. – Я как-никак в экзоскелете.
– Твоё экзо дырявое, как решето, – хмыкнул Хащщ. – А у меня регенерация и огнестрел убойный. Я пойду.
– Ну уж нет, – сказал я, подходя к лестнице. – Фыф и Настя были мои друзья, так что я в своем праве.
Это оспорить никто не посмел. Ну, и полез я наверх, цепляясь руками за перила, темно-красные от коррозии. Впрочем, кое-где ржавчина была стерта, стало быть, лестницей пользовались, и довольно часто. Причем тот, кто ею пользовался, был человекообразным, ибо четырехлапые мутанты не умеют подниматься по лестницам, пользуясь при этом перилами.
Я миновал два пролета и оказался перед огромной лифтовой кабиной, дверь в которую была приоткрыта. Меня словно приглашали внутрь – заходи, сталкер, коль пришел.
Постоял я секунду, подумал – и закинул автомат за спину. Тот, кто был за дверью, ждал меня и знал, что я рядом. Стук подкованных подошв по металлу не заглушить, как ни старайся, а уж грохот утяжеленных экзо-сапожищ Харона здесь наверняка был слышен, как только мы начали подниматься по лестнице с первого этажа на второй.
Поэтому если тварь, притаившаяся в кабине, хотела меня убить, у нее были все козыри. Как только я распахну дверь, тут-то она меня и сделает. Поэтому нет смысла врываться в кабину с автоматом наперевес. Если приглашают на переговоры, порой имеет смысл принять приглашение, даже если оно исходит от врага. Жизнь сложная штука, и кто ее знает, как она обернется в следующий момент. Особенно в Зоне.
Ну, я и вошел.
И встал у порога, пораженный увиденным…
Огромная кабина старого грузового лифта была превращена в жилую комнату. Ничего лишнего – кровать, шкаф, самодельная печка, стол, на котором была разложена нехитрая снедь – батон хлеба, банка тушенки, вода в огромной кружке. И стул, на котором, свесив лапы и хвост книзу, совершенно по-человечески сидел Лютый и трескал колбасу – из зубастой пасти как раз торчала сморщенная задница колбасной палки с обрывком веревочки на конце.
Увидев меня, мой кошак замер, выпучив глаза. Забавное зрелище, учитывая болтающуюся веревочку, похоже, застрявшую между нижних зубов. А леснику, хозяину этого странного дома, хоть бы хны. Спокойно взял кружку, отпил из нее, поставил на стол – и воззрился на меня, с виду совершенно не удивленный моему приходу.
– Эээ… здрасте, – сказал я, изрядно офигев от увиденного. Я был готов к чему угодно – тварь жутчайшую встретить, готовую сожрать меня в один кусь, десяток «мусорщиков» обнаружить, направивших на меня свои «смерть-лампы»… Но такая вот идиллическая картина со знакомыми персонажами стала для меня полной неожиданностью.
– Ну, здоро́во, молодь зеленая, – проворчал лесник. – Проходи, чего встал. Но сперва пригласи сюда своих горе-стрелков, что мне только что в пол тарабанили.
Не сказать, что я прям безоговорочно уважал лесника, повёрнутого на сохранности Зоны. Дед был не из приятных, категоричный и довольно вредный. Но сейчас я был в его доме, куда припёрся без приглашения, поэтому спорить и пререкаться не стал, а просто развернулся на сто восемьдесят и сделал то, что он сказал.
Мои спутники тоже не стали кочевряжиться. Вошли – и мигом в кабине стало тесно. Но лично мне было наплевать на неудобства. И не только на них. Потому что сейчас мне об ноги тёрся Лютый. Живой, зараза! Только неслабо так похудевший. Кожа прям на мышцы натянулась, которые тоже сдулись неслабо по сравнению с тем, каким я видел своего друга-мутанта в последний раз.
«Не переживай, – раздался у меня в голове чужой мурлыкающий голос. – Это я после ранения. Организм много жира и мяса съел, когда лечился. Отожрусь еще».
Это было неожиданно. Я знал, что Лютый умел общаться с помощью ментальной передачи образов. Но чтобы вот так, мысленно говорить, как умел Виктор Савельев по прозвищу Японец…
«Научился я, – мурлыкнул Лютый. – Теперь говорить могу. Почти как хомо. Только слов пока не хватает».
«Ничего, – усмехнулся я. –
