Если, конечно, еще не поздно. И если получится…
Я одним резким движением свел усики, чуть не загнав один из них себе под ноготь, выдернул чеку, проследил глазами, как эффектно отлетает в сторону спусковой рычаг, и принялся считать вслух:
– Двадцать один, двадцать два, двадцать три…
Сказать, что я не рисковал, это не сказать ничего. Но я не знал, насколько и чем забита короткая обрезанная труба, идущая от вентиля. Вполне возможно, если б я кинул ее внутрь черного жерла, граната ткнулась бы об препятствие и выкатилась обратно, упав на пол. Поэтому вариантов у меня было немного.
На счете «двадцать два» я сунул руку по локоть в трубу, при этом кулак ткнулся во что-то мягкое и склизкое. В нем я и оставил гранату и на счете «двадцать четыре» уже бежал сломя голову выше по коридору, выше, еще выше, крича при этом:
– За мной, мать вашу, быстрее!!!
Хотя это и не требовалось. Мои спутники были достаточно сообразительными, чтобы сломя голову рвануть вверх по коридору. Даже лесник обошелся практически без помощи Хащща – чесанул с такой скоростью, что удивительно, как свои кирзачи не потерял. Отдышался, видать, и решил, что помереть всегда успеется.
Сзади глухо рвануло – и тут же я услышал, как на пол хлещет вода. Одного взгляда назад было достаточно, чтобы понять, что там происходит.
Взрыв гранаты разворотил трубу и вынес золотник, перекрывающий подачу воды. Которая сейчас и фонтанировала метра на три, словно из водомета, смывая с пола визжащих крыс и унося их вниз по коридору.
Удивился я, конечно, такому напору, но быстро сообразил: наверняка труба ведет напрямую к пруду-охладителю ЧАЭС, поэтому, с учетом наклонного коридора, насосы здесь не нужны. И пока вода не поднимется до уровня пруда – или пока он не опустеет, – из этой трубы будет хлестать вовсю.
– Скорее, скорее! – хрипло подгонял нас лесник, хотя запал его уже прошел, и мы с Хащщем снова помогали ему бежать.
– Чего скорее-то, крыс же нету больше? – буркнул себе в щупальца Хащщ. – И «мусорщиков» наверняка смыло, как дерьмо из унитаза.
– Эх, молодь зеленая, – сплюнул в сердцах пожилой сталкер. – Дырку ту, что Снайпер в бетоне выпилил, небось уже забило мусором, который вода по пути собрала. И сейчас она подниматься начнет.
Лесник был прав. Действительно, начала. И довольно бойко. Думаю, «мусорщики» решили ломануться за нами всей толпой – и были смыты ревущим водопадом, набравшим скорость на наклонной поверхности. Пара крупных тел, упакованных в дымчатую броню, наверняка застряла в пропиленной мной дыре – и послужила основой для капитальной пробки, основательно забившей выход из этого подземелья в Припять-два.
К тому же гнилая труба, поврежденная взрывом, с противным скрежетом лопнула. Вдоль…
Мне показалось, что вся Припять хлынула в подземелье, по которому мы бежали. Вода хлюпала под ногами, поднимаясь выше с каждой секундой, закручиваясь пенистыми бурунами вокруг ног, словно обвивая их длинными, грязными пальцами.
А еще кричали тонущие крысы. Тонко, жалобно, словно маленькие люди, отчетливо видящие свою смерть. Это было жутко, но, как ни странно, стимулировало бежать еще быстрее. Когда видишь, как гибнут другие, желание выжить самому удесятеряется.
– Там… – выдохнул лесник, которого мы с Хащщем тащили уже словно бурлаки по воде. Это было, мягко говоря, нелегко, так как весу добавил Лютый, прыгнувший мне сзади на плечи и обхвативший лапами за шею. Каракала била крупная дрожь, я чувствовал, как в позвоночник отдаются частые удары его сердца. Лютому было страшно. Думаю, он не умел плавать. Что ж, значит, я просто обязан выжить, чтобы спасти вот этого обессилевшего старика и обезумевшую от страха животину, прижавшуюся ко мне всем своим дрожащим телом.
В общем, стимулов у меня было хоть отбавляй, а вот с силами возникли проблемы. Да и Хащщ выдохся. Видать, выложился, сворачивая проклятый вентиль, и теперь еле тащился, с трудом передвигая ноги. А ведь если он упадет, мне одному лесника с Лютым не вытащить.
Ну и заорал я, перекрывая голосом шум хлещущей воды и распаляя сам себя:
– Хащщ, деда твоего ж в душу и в загривок! Давай, шевели поршнями! Вон крысы полудохлые и то выжить пытаются, а ты какого хрена свои щупальца повесил?
– Ты дедушку моего не трожь! – взъярился Хащщ, подняв голову и сверкнув белыми глазами. – Я тебя, Снайпер, конечно, уважаю, но за дедушку…
– А что бы он сказал, если б увидел, что ты как тряпка себя ведешь, друзей подводишь?
– Это я тряпка?! – взревел ктулху. – Да мне такое… Да я… Ты, блин, хомо, ответишь, когда мы отсюда выберемся! Я тебе обещаю, ответишь!!!
И попер вперед словно танк, да так, что я едва за ним поспевал.
Знаю я этот боевой кураж, которым сейчас Хащща накрыло, действенная штука. Но недолгая. Обычно минут на пять максимум его хватает, после чего человека оставляют силы, и он просто падает.
Но то человека.
Хащщ сейчас по факту тащил на себе всех нас. Вопрос лишь один – куда?
Воды уже было по пояс, и она продолжала прибывать. Имеет ли смысл так надрываться, если всё равно конец и цели впереди никакой не видно, лишь ряд тусклых вечных лампочек, цепочкой уходящих в темноту…
– Там! – повторил лесник, показывая глазами вперед. – Лестница. Люк…
И правда, впереди замаячила вертикальная лестница, уходившая в потолок. Неужели выход?
Да, это был он. Я уже мог различить в полумраке подземелья большую металлическую блямбу в потолке, к которой вела лестница. И, мать его, еще один вентиль по центру люка, запирающий его снизу. Судя по тому, как проржавел тот, что был на трубе, этот должен быть практически таким же – сырость в подземельях Зоны дело обычное.
Но есть такое слово – надежда. Даже когда понимаешь, что выхода нет, всё равно в мозгу лихорадочно бьется мысль: а вдруг?
И не только у меня одного.
Увидев лестницу, Хащщ удвоил усилия, и меньше чем через минуту мы были возле нее.
И тут ктулху сдулся. Зацепился лапами за ржавую перекладину, и так и остался на ней висеть. Любой ресурс рано или поздно заканчивается, вот его и закончился. Больше мне рассчитывать было не на кого, только на себя.
Лесник тоже схватился за лестницу и дышал, дышал, дышал, хрипя прокуренными легкими. Ну и нормально. Вода будет подниматься дальше, поднимая их тоже, так что им обоим нужно лишь не зевать и изо всех сил продолжать цепляться за перекладины, ржавые и скользкие от налипшей на них подземной слизи.
А я уже поднимался наверх, туда, к люку, понимая – без толку
