– Вы замечательные, и однажды спасли уже. Теперь самой надо... Работа есть. Комната тоже. Там и жить надо.
– Болит еще? – предположила Соня, угадывая, как тяжело было подруге явиться гостьей в когда-то родной двор.
– Не только. Сама подумай, кто мою комнату сни-мет? Состояние ужасное, телефона нет, всегда темно. При-личный человек там жить не станет, что-нибудь получше найдет, так? А неприличные жильцы мне ни к чему, итак ремонтировать и ремонтировать.
– А если надолго сдать? Не за деньги, за ремонт? Я бы знакомых поспрашивала, – вздохнула Сонина мама.
– Боюсь, ваши знакомые вас не поймут, – улыб-нулась Марина. – К тому же вы к Соне ехать собираетесь. Да и мне комнату без пригляда оставлять не хочется.
– Тоже правильно. Времена сейчас дурные. Кстати, от мамы ничего?
– Нет, – стараясь казаться невозмутимой, ответила Марина. На самом деле, она разыскала адрес Варвары Вла-димировны, даже несколько писем отправила, – без толку. Если Варвара Владимировна вычеркивала кого-то из жиз-ни, то навсегда, безжалостно и бесповоротно.
– Ну ладно, пойду чайку сделаю, – и Сонина мама, захватив наугад какой-то из фотоальбомов, ушла на кухню.
– Ну, с жильем и мамой понятно. Про работу все уши уже прожужжала, а про Алого своего стороной обхо-дишь. Я кроме имени да той вашей встречи перед твоими выпускными толком ничего и не знаю.
– А говоришь, ничего.
– Не увиливай, давай. Рассказывай.
– Что рассказывать-то! Встречаемся и встречаемся.
– Ой ли! А глаза чего отводишь? Ну, в чем дело-то?
– Да сама не знаю. Не так со мной что-то. Считает-ся, любовь крылья дает, к жизни пробуждает? А у меня... наоборот у меня получается. Рядом с Алым живу еще, и ничего не надо, только бы глаза его видеть. А как одна остаюсь, будто и не живу. Стирать, убирать, ремонтом заниматься, ничего не могу. Все о нем думаю, а что думаю и сама не знаю, просто думаю. А дела стоят. И все стоит. Ладно ремонт! Читать совсем перестала!
– На книги деньги нужны. А у тебя, как я понимаю...
– Да не в книгах дело! Вся жизнь сжиматься стала. И ведь понимаю, что нельзя так. Нельзя всю свою жизнь в при-нем-существование превращать. А по-другому не по-лучается.
– Ну, не знаю. Я тоже все время о Штефике своем думаю. Засыпаю, просыпаюсь, радуюсь, расстраиваюсь, – к нему хочется: поделиться, поболтать. Сначала тоже как больная была, а потом ничего, выровнялось, улеглось. И у тебя уляжется. Сам-то Алексей что? Замуж не зовет?
– Замуж? Да я сама не стремлюсь. И не думаю, что это что-то изменит. В народе как говорят? влюбились, полгодика повздыхали, чуть успокоились, тогда и про «замуж» думать можно...
– А вы сколько вздыхаете? Без первых встреч?
– Больше года. Только спокойнее не становится, на-оборот, все разгоняется, жарче становится. Что дальше будет, и думать боюсь.
– А что будет? Сойдетесь или разойдетесь. Может, разлюбишь, если настроения такие.
– Ты что? После маминого отъезда я знаю, что мно-гое пережить могу. Но без Алого жить?! Как?!
– А если он разлюбит?
– Если он... – медленно, словно пугаясь звучания собственного голоса, отвечала Марина, – ...оно бы, может, и лучше. Если бы он... Я бы помучалась, но пережила бы. И всем бы хорошо было.
– А сам Алексей что думает?
– О чем?
– Ну, ты ему о своих чувствах говорила?
– О каких? Любимому мужчине «Алеша, я слишком тебя люблю»? Глупо, не находишь? Но знаешь, пыталась: духом собиралась, слова подбирала. Только... Знает он ме-ня, как лазером считывает. Почувствует, что неприятное со-бираюсь сказать, – прикоснется, обнимет, у меня дыхание и обрывается. Все забываю. Смешно сказать, пробовала на расстоянии держать, ближе, чем на два шага не подпус-кать, чтобы власти над собой не давать.
– И что? – Еще хуже. Воспитывать начинает: откуда ты, го-ворит, знаешь, как оно слишком, а как нет. Ты же не зна-ешь, как мужчина с женщиной, как муж с женой живут. Невозможно, говорит, любить сильней, чем судьба положит, и если случилось такое, не бояться, а радоваться надо. Не всем такое счастье дается. Некоторые всю жизнь проживут, а любви не увидят. Он говорит, а мне стыдно.
– За что?
– Что любить правильно не умею.
– Что-то в его словах есть, – рассудила Соня.
– Я и не спорю. Говорю ж, во мне дело.
– Девочки, к столу! – вошла Сонина мама с подно-сом всякой всячины.
Подруги засуетились, освобождая стол и стулья, и скоро все трое ударились в воспоминания.
Глава 18. Помолвка
– Случилось что?
– Случилось! Не могу я так! Не мо-гу! – рвался выговориться Леха.
– Как "так"? – махнул Толян в сторону кухни, проходи, мол.
– Я здесь, она там! Говорю, переезжай, живи! На ра-боту ездить будешь. Полгорода так живет. И телефон есть. Ни в какую! Засела! Сначала, говорит, отремонтируюсь, а там видно будет.
– А что? Хорошую комнату на Ваське неплохо сдать можно. С ремонтом и помочь можно. А пока ремонт, пока то да се, Манон опять к тебе переедет. А дальше, сам зна-ешь, нет ничего более постоянного, чем временное.
– Да тут, понимаешь... Ремонт денег стоит. А ты зна-ешь, я на систему коплю. И не смотри так! Как устаканит-ся, вместе же слушать будем, и с ней, и с тобой. Да даже если бы захотел помочь, не возьмет ведь денег! Щепетиль-ная очень. У меня жила, все своим пользоваться старалась, зато если что покупала – на всех сразу, а сама, знаю же, копейки считает.
– А ремонт как делать собирается?
– Не поверишь! Тоже сама.
– Нет, правда?
– Правда. Купит с зарплаты пакет песка или цемен-та и носится, довольная.
– О как! Долго ж ей ремонтировать! А если от нас обоих подарком к новогодним праздникам или к свадьбе, – Толян пытливо осмотрел Леху.
– К какой свадьбе?
– К вашей. Жениться-то не недумал? Кроме шуток? С родителями познакомил, со мной, с Васьки не вылеза-ешь, талдычишь про нее, вот я о женитьбе и спрашиваю.
– Ну уж нет! Пробовал, хватит! Со штампом или без, любят ведь сердцем.
– Это ты так думаешь. А она что? Не намекает? Ты выяснить-то пробовал? – недоверчиво покосился Толян.
– Пробовал! сам обалдел! Боится будто, свадьбы-то, от разговоров всяких
