Это было чудовище.
Другого объяснения быть не могло. И хотя моя душа сжималась от ужаса при мысли о подобном создании, это означало также, что оно не было плодом моего воображения, а все сомнения в невинности Жюстины были беспочвенны. Потому что я была абсолютно уверена, что это существо, это порождение дьявола и убило Уильяма.
Я сжала нож покрепче – и ликование от осознания своей правоты растаяло, как кусок льда в печи. Если чудовище могло двигаться с такой скоростью – и было таким высоким и сильным, – что я могла против него со своим кухонным ножом?
В своем стремлении защитить Виктора я совершенно забыла о здравом смысле. Надо было рассказать обо всем его отцу. Надо было поднять тревогу в городе, собрать ополчение с оружием и факелами. Даже вилы были бы лучше моего жалкого ножика.
Я выглянула из-за валуна; чудовище подошло ближе и остановилось. Несмотря на его скорость, в том, как оно двигалось, было что-то несуразное. Ступни сгибались не так, как положено ступням. Оно бежало на подушечках пальцев, как животное. Коленные суставы располагались слишком высоко, из-за чего бедра были слишком коротки. Руки во время бега не шевелились, как у нормальных людей, – двигались только ноги.
Я представила, каким чудовище было вблизи, при дневном свете, и меня передернуло. Какую правду я увижу, если взгляну ему в лицо? Виктор… Как он мог создать нечто подобное? Насколько глубоко нужно погрузиться в истерзанный разум, чтобы только помыслить о таком?
Словно призванный моими мыслями, впереди показался Виктор. Чудовище ждало, не двигаясь с места, пока Виктор с трудом пробирался к нему по льду. Мне хотелось выскочить из своего укрытия. Закричать, чтобы Виктор стрелял с того места, где находится сейчас. Но он был мудрее меня. Пистолеты были хороши на небольшом расстоянии: ради удобства и скрытности приходилось жертвовать точностью и силой.
Я дрожала, ожидая, когда чудовище нападет. Чем я смогу помочь, когда оно это сделает?
Но оно стояло на месте и чего-то ждало. Виктор выкрикнул что-то, но его слова снесло ветром. Я видела, как он вопит, в ярости бросаясь на чудовище. Почему же он не стреляет?
Впрочем… что может пуля против этого великана? Даже раненое, чудовище будет куда сильнее Виктора. Все-таки он был не умнее меня с моим ножиком. Очевидно, Виктор пришел к тому же безнадежному выводу. Он перестал кричать и шагнул в сторону, отворачиваясь от чудовища. Наверное, он был не в силах на него смотреть.
Несколько минут они как будто разговаривали – Виктор время от времени взмахивал рукой, кивал или мотал головой, – а потом плечи Виктора поникли. Он провел ладонью по лицу, взъерошил темные кудри. Затем он указал куда-то в сторону гор и опустил голову.
Чудовище… ушло.
Оно развернулось и широкими прыжками понеслось по ледяной равнине, за считаные минуты преодолев расстояние, на которое у меня ушел бы час.
Виктор, не поднимая головы, медленно побрел к дому. Что я только что наблюдала? Что произошло между человеком и чудовищем?
Что бы это ни было, я знала, что Виктор не победил.
***Я даже не пыталась вернуться с гор раньше Виктора. Понадеявшись, что он не станет сегодня заходить ко мне, я дала ему достаточно времени, прежде чем двинуться вслед за ним. Меня трясло от холода и усталости. Но мой мозг разрывался от вопросов. Утром нам с Виктором предстоит серьезный разговор.
Я узнаю правду.
Никогда раньше я не давила на него и не требовала ответов. Я позволяла ему сохранять достоинство и была достаточно милосердна, чтобы дать ему жить спокойно. На этот раз – после того, что я видела, – я не могла себе этого позволить. Чтобы защитить его, мне нужно было знать всю правду.
Я выясню, какую власть имеет над ним чудовище и как лишить его этой власти, и освобожу Виктора.
А потом я убью чудовище.
***Я упала на кровать незадолго до рассвета, измученная до полусмерти. Проснувшись после обеда, оделась в белое. Это была моя униформа. Костюм Элизабет Виктора. Я хотела напомнить ему, кто я, – что я принадлежу ему, что я всегда принадлежала ему, и что мне можно доверить любые секреты, от которых он пытался меня уберечь.
Когда я спустилась в столовую, я увидела только судью Франкенштейна.
– А где Виктор? – спросила я.
Он поднял взгляд от бумаг. Я узнала несколько листов месье Клерваля. Судья Франкенштейн сунул их под книгу в кожаном переплете.
– Он просил передать тебе это. – Он протянул мне запечатанное письмо, подписанное убористым, уверенным почерком Виктора.
Я вскрыла письмо и, потрясенная новым ударом, без сил опустилась на стул.
Виктор уехал.
Часть третья
Безмерно тяжек путь от преисподней к свету
Глава семнадцатая
Иди, куда твой рок тебя ведет
Я выбралась из лодки. Переход вдоль побережья Англии к Шотландии был неспокойным и диким, как окружающая нас ночь. Ветер рвал мою длинную черную вуаль, словно требуя, чтобы я раскрыла лицо и свои намерения.
Я поправила вуаль, возвращая ее на место.
– Мадам? Ваш багаж. Мне вызвать экипаж? – спросил низенький горбатый носильщик.
– Да, благодарю вас.
Я ждала, чинно сложив руки на черном платье. С грохотом подкатил экипаж. Носильщик погрузил мой чемодан, и я забралась внутрь.
– Куда едем, мадам? – спросил носильщик, закрывая дверь.
– Инвернесс.
– Так далеко? Может быть, вы переночуете здесь и отправитесь утром?
– Я не люблю, когда мне докучают вопросами. – Мой голос был холоден, как поздняя шотландская весна.
Носильщик кивнул, признавая свою оплошность, и передал мои указания вознице. Я отправилась в путь. И это оказалось куда проще, чем я думала.
Дорогая Элизабет!
Прости, что уехал так скоро после нашего воссоединения. В других обстоятельствах я бы так не поступил, но мое прошлое преследует меня, и я вынужден разобраться с одним последним делом.
Я отправляюсь в Англию, где буду работать. Я надеюсь также найти Анри. Поскольку Анри еще можно вернуть, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть его тебе. Я ненавижу его; всегда буду ненавидеть. Но, возможно, я совершил ошибку, когда изгнал его из нашей жизни.
Когда я покончу с делами, я вернусь к тебе – и, надеюсь, с триумфом. А потом наша совместная жизнь начнется по-настоящему – такая, какой она всегда должна была быть.
Навеки твой, Виктор Франкенштейн– Глупый мальчишка, – пробормотала я, прижимаясь лбом к твердой деревянной стенке экипажа. Я достала записную книжку и вложила его письмо между страниц. Там же лежали остальные письма, которые пришли до моего отъезда. Кроме того, я записала все, что знаю и подозреваю.
Виктор, ведомый гениальностью
