На его лице материализовалась осторожная улыбка. — Это четвертая доза твоего пробного изобретения, которую я ей дал, и ее мышцы стали сильнее. Смотри… — он кладет на стол еще немного крошек, на этот раз, вставая перед крысой, от которых она пищит и выпрямляется, затем идет к ним, едва хромая на пути. Улыбка Па становится шире.
Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Трепет надежды вспыхивает в моей груди. Не просто вспыхивает — взрывается. Я не могу остановить улыбку, которая за этим следует — как отчаянная жажда услышать его слова о том, что мы, возможно, действительно сделали это. Это может быть лекарством для мамы. Потому что это самый определенный признак надежды, который я видела, среди всех подопытных.
— Думаю, подождем и увидим, да? Кстати, ты виделась с мамой?
К горлу подкатил ком вины.
— Я сразу спустилась вниз. А что… с ней все в порядке?
— Нормально. Сегодня ей просто немного больнее. Она поела раньше, чтобы вернуться назад и лечь, и я отходил ненадолго, навестил семью Строув. Я уверен, она хотела бы тебя увидеть до вечеринки, — он понижает голос до проницательного тона. — Это бы подняло ей настроение, Рен. Для вас двоих было бы полезно провести время вместе.
Я кусаю губу. Раньше мне нравилось приходить домой после проведенного дня вместе с Па и его пациентами. Мы с мамой сидели перед домом, смотрели, как мимо проходят соседи, придумывали истории об их жизни. Как, например, мы решили, что пожилая миссис Менч, на самом деле, дракон, застрявший внутри тела, что объясняет ее темперамент и помешанность на бижутерии. А мистер Кэмдон — её верный слуга, который всегда носит трость, когда идет рядом с ней.
Я поднимаю предметное стекло под микроскопом, которое, наверное, использовал Па. На нем засохшие коричневые капли крови. Откладываю его в сторону и продолжаю говорить ровным голосом, пока беру чистое стекло и осторожно капаю на него немного новой крови, которую принесла с собой, затем ставлю его под микроскоп. — Я зайду к ней, перед тем как уйду. Как там девчонка Строув?
Его ответ затягивается, поэтому оторвав взгляд от стёклышка, я вижу его тучное выражение лица. Он наклоняет голову в привычной для него манере, означающее что лучше и не спрашивать.
Её болезнь развивается быстрее, чем мы когда-либо видели. Из здорового, задорного человека, к прикованному к постели ребенку в считанные недели.
— Кажется, что болезнь прогрессирует, — тихо говорит он. Затем добавляет, — Как ты сегодня себя чувствуешь?
— Нормально, — я отхожу от лупы и поднимаю верхнюю губу, чтобы показать свои десна, затем поднимаю руку, чтобы он осмотрел мои суставы. Когда он закончил, я подхожу к полкам, где достаю лоток с пузырьками, заполненными химикатами и связующими веществами.
Я вытаскиваю пробку и окунаю чистую, стеклянную палочку внутрь, чтобы достать одну каплю жидкости, затем капаю её на предметное стекло возле свежего образца с кровью.
— Вот, я начну тестировать эту следующую партию, прежде чем уйду.
— Нет, нет. Иди, готовься к вечеринке дяди Николая. Судя по тому, как выглядишь, ты уже опоздала. — Он поднимает Леди и возвращает ее в клетку.
— Не важно, опоздала я или нет, — я размазываю кровь по стеклышку, чтобы смешать с жидкостью. — Единственная, кто это заметит — это Селени.
Он посмеивается.
— Если тебе неважно опоздаешь ты или нет, это означает, что ты вообще туда не пойдешь. Это может подождать. А теперь иди.
Я пододвигаюсь ближе, чтобы посмотреть в микроскоп на предметное стекло. Как и все предыдущие, кровь мертвого мужчины проявляет признаки болезни. И, как и во всех предыдущих, в нем легкие ноты узнаваемости — то, как клетки обретают форму вокруг друг друга. Я качаю головой. Кому важно, если я опоздаю? Прогресс Розовой Леди ощутимый, и реальность того что мы, возможно, нашли лекарство я не могу просто игнорировать. Что если мама и девчонка Строув смогут излечиться?
— Я должна остаться здесь и изучить новый образец крови. Похоже, что у него была эта болезнь. Я схожу туда в другой раз.
— В следующий раз ты, возможно, упустишь шанс. Завтра равноденствие, там будет орда народа, и тебе нельзя игнорировать социальные обязательства ради просиживания над микроскопом и рудиментирования с экспериментами в темноте, Рен. Я посмотрю его кровь.
— Это намного важнее, чем посещение их вечеринки. Что если это настоящий прорыв, Па?
— Хорошая точка зрения, но сейчас остается только смотреть и ждать, а это я могу делать точно так же, как и ты, — его тон становится тверже. — Мама и Леди будут здесь, когда ты вернешься. Сейчас ты ничего для них не сможешь сделать. Так что иди и сделай что-нибудь там.
Он, конечно, прав. Селени сказала, что там будут члены парламента и университета.
Я киваю.
— В таком случае, я снова попытаюсь объяснить представителям из университета и правительства, насколько плохо обстоит дело с болезнью. Возможно, когда они услышат то, что мы видим, они пересмотрят…
— Это не то, что я имел в виду. Ты должна встречаться с людьми своего возраста, танцевать, отдышаться хоть чуть-чуть.
— Сегодня я провела время с людьми своего возраста.
Он хмыкает и поворачивается к клетке с Леди.
— Судя по твоему запаху, они все были мертвы. К тому же, я знаю, что это понравится твоей маме. Иди, смой с себя это, сделай что-нибудь с волосами, потанцуй с Винсентом Кингом и сделай маму счастливой.
— Знал бы ты, как от меня пахло до того, как я окунулась в океан, — бурчу я, но не спорю. — Я постараюсь, чтобы на этот раз они меня услышали и сделали что-нибудь, в конце концов.
— Ладно, — прочистив горло, он внезапно говорит уставшим голосом. — Только постарайся сделать так, чтобы тебя оттуда не выгнали, хорошо?
С небольшим чувством достигшей цели и гигантским всплеском первой надежды за долгие месяцы, я поднимаюсь по лестнице и обратно, где я быстро принимаю ванну с мочалкой, затем, дрожа от холода, выхожу в одной рубашке и сушу волосы перед крошечным очагом.
Когда перестала капать вода с волос, я расчесываю их и заплетаю длинные темные пряди в косы, связывая их нитью у основания моей шеи. Я надеваю одно из своих двух платьев, которые мне отдала Селени. Оно вполне модное для вечеринки Высших. Густая тафта со слишком свободным лифом для моей маленькой груди нашита над пышной юбкой, которая достаточно длинная, чтобы скрыть мои изношенные туфли.
Я смотрю на свое отражение в кухонном окне и посмеиваюсь. И почему я ожидала, что что-то измениться с последнего раза, когда я носила его. Не стоит принимать желаемое за действительность. Я выгляжу как кукла-фея, вырядившаяся на похороны. Я перевожу взгляд и проглатываю стыд, который грозился выбраться наружу. Это нужно
