Моргнув девять раз и подавив вырывающуюся наружу бурю в груди, я сильнее закутываюсь в ее шаль и выхожу через парадную дверь.
«Я тоже тебя люблю, мама».
Шум какофонии доносится снизу улицы, когда я выхожу наружу. Люди стучат в железные барабаны, а громкие голоса заглушают топот бегущих людей. Я хмурюсь. Вечеринки по случаю фестиваля устраиваются бессчетное количество, но раздающиеся звуки смеха и громких возгласов кажутся почти сердитыми. Что там перед этим узнали Уилл и Сэм об этой суете?
«Забудь про тетю Сару», — говорит мне внутренний голос. «Иди, посмотри, что там за проблема».
Но разум также говорит: «Селени порвет тебя на кусочки, а мама будет разочарована, если ты не придешь. Шум просто от повышенного волнения».
Скорее всего, так и есть. Если бы случилось что-нибудь серьезное, поднялся бы бунт, еще когда я была внизу, а не перешептывания. Возможно, Сэм, Уилл и множество других соревнуются друг с другом за стакан крепкого, а полгорода их подбадривают. Люди Порта были бы сами не свои, если бы не гордились своими парнями, они неделями делают ставки на то, кто одержит победу. Даже если Низшие выигрывали только семь раз за последние пятьдесят четыре года. Сегодня они веселятся перед тем, как все начнется завтра.
Пожевывая губу, на секунду я задумываюсь, присоединяться ли к ним.
Вместо этого, я поворачиваюсь и начинаю двигаться вверх. Фонари мерцающим свечением ведут через мост в район Высших, где проходит вечеринка года тети Сары и дяди Николая.
Восхитительные усадьбы и пастбища, сады и мини лес из роз располагаются на верхушке как короны, возвышаясь над нашим прибрежным городом и берегом. Даже в вечернем сумраке они создают живописный образ под усыпанным бриллиантами небом.
Я стряхиваю с себя знакомый страх от того, что думаю, кто еще сидит в этом сумраке и что случиться, если призрак болота учует мой запах. Я уже чувствую их усики — их аура тянется вдоль притоков и дорог в поисках глупых путешественников, чтобы затащить в подземелья кладбищ.
Пронзительный крик разносится в воздухе, заставляя мою кожу будто разорваться. Он где-то за океаном — сирена ищет свою жертву. Я быстро молюсь затерянным морякам, и затем, звучно глотая ком в горле, сжимаю юбку, чтобы ткань не зацепилась и быстрым беззвучным шагом направляюсь к изгороди из крапивы и ягодной лозы.
Взметающаяся вверх пыль, ржание лошадей и хруст колес по гравию, проносящихся мимо меня карет с гостями, одна за другой сопровождают меня к дому дяди, который расположен всего в пяти владениях ниже от возвышающегося холма мистера Холма и его знаменитого Лабиринта на Холме.
Селени говорит, что лучшее время для расточительного праздника — это ночь перед равноденствием. Особенно это касается молодых девушек, надеющихся на замужество. Пускай же все, о чем будет думать будущий бизнесмен, будут воспоминания о красных губах и лиловой коже. Потому что неважно, какая семья победит, все они запомнят лишь девушек и вечеринку, которые заставят их чувствовать себя победителем. И насколько я слышала, это чувство — одно из тех качеств, которые мы должны искать в будущем супруге.
Завязав резинку на волосах потуже, я осторожно открыла ворота и начала лавировать по тропинкам запущенного сада моей тети, который в детстве я обожала. Раньше среди грязи и камней Селени и я играли в больницу для червяков, вскрывая беспозвоночных в добавок к «исследованию, как спасти их».
Это продолжалось до тех пор, пока об этом не узнали ее родители, ужаснувшись, какой же ребенок будет заниматься такими вещами.
— Одержимый, — прошептала я, просто чтобы мы могли посмеяться над реакцией моей тети.
С тех пор они решили, что мои визиты должны сопровождаться уроками вышивания крестиком от няни Селени, что считается более подходящим для юных леди, у которых слишком много свободного времени.
Я улыбнулась своим воспоминаниям. Обойдя эльфовидные кустарники и заросшие решетки, я подошла к заднему входу в дом Селени с освещенными теплым светом окнами и двойными дверями.
Атмосфера внутри напоминает сказку из книжной коллекции моей тети. Сияние свеч в кристальных люстрах отражается во всех окнах. Гобелены, камины и букеты свежих цветов придают комнате богатую атмосферу. Этому также способствуют группа официантов, несущих серебряные подносы с пирожными и напитками. В моем животе раздалось урчание. Гости наполняли свои тарелки, бродя среди столов с едой и фонтанчиков, а пикантный запах предвещал много тушеного мяса и овощного ассорти.
Я вдыхаю носом и разглаживаю плохо прилегающий лиф.
И только потом стучу в дверь.
Двери распахиваются.
— Я видела, как ты крадешься, шалунья! — прокричала Селени. — Пойдем, поможешь мне, — прошептала она, схватив меня за локоть и потащив в сияющую комнату с мраморным полом.
Музыка и свет льются сквозь нас. На клавесине играют вальс, который, по моему мнению, прекрасно отражают натянутую атмосферу среди гостей. Улыбаясь, я встречаюсь взглядом с ее мамой, моей тетей Сарой. Она стоит позади Селени и таращится из-под кучи каштановых кудрей, которые, по всей видимости, были уложены в замысловатую прическу. Приседая в реверансе и кивая головой, я спешу закрыть дверь, чтобы не впустить внутрь холод.
— Тетя Сара, благодарю за приглашение.
— Не за что, дорогая. Как твоя мама? — выражение ее лица меняется, как только она видит мои все еще влажные волосы и мятую юбку. Она наклоняется и принюхиватся, затем хмурясь, смотрит на меня. — Рен, дорогая, ты снова барахталась в океане? — обращается она ко мне, ее щеки немного краснеют.
— Я барахталась дома, но пришлось поспешить. Я помогала па с кое-чем, но…
Тетя Сара опускает взгляд. Вздыхая, она машет рукой, будто спрашивая, зачем она даже пытается.
— Возьми немного еды для мамы, когда будешь уходить.
Кивнув, я снова извиняюсь и отхожу от нее, пока чувство стыда, пробирающее до самых костей и возникающее с тех пор как я здесь, снова не появляется в моей голове. Я проталкиваюсь на другую сторону комнаты, где находится самый большой камин. Размерами он превышает пять стоящих рядом мужчин. Камин ревет пламенем, а рядом подают вкусные напитки.
Селени стоит позади меня. Волосы прекрасно уложены, на ней кремовое с поясом платье, которые напоминает пирожное. Длина у него по-своему скандальная, так как оно не доходит ей до лодыжек.
— Все в порядке. Мама была в ужасе, потому что я выглядела «слишком ветрено», когда вернулась домой. В итоге она заставила няню потрать приличное количество времени, исправляя эту «атмосферу». Понятия не имею, о чем она.
— Она делает это из лучших побуждений, — все, что я ответила. Потому что верю, что это скорее всего правда. Или потому что в это верит моя тетя, будто все, что она делает, исходит из лучших побуждений. Не ее вина, что весь мир никогда не сможет стать достаточно респектабельным, чтобы
