Но это не важно. Его взгляд похолодел, и эта напряженность, которая появилась четырнадцать месяцев назад, когда он сменил направление своей карьеры, снова нахлынула на его выражение лица.
— Мой отец взял меня в качестве ассистента в парламент, что, как ты можешь понять, открывает возможность для налаживания контактов. Как только я закончу обучение, мое положение будет обеспечено.
Он говорит это на автомате. По телу бежит дрожь, я хочу узнать больше, спросить, что случилось с ним, напомнить, что он не хотел жить как его отец. Он хотел изучать анатомию и строение клеток, создавать лекарства как я, мой па и его друг Лоуренс.
— Что на счет тебя? — спрашивает он натянутым тоном. — Как продвигается исследование болезни? Обнаружила что-то новенькое?
С этих вопросов вот уже год он начинает каждый наш диалог, будто это единственная позволенная ему связь с прошлым.
— Ты поняла, в чем дело? Знаешь, откуда она взялась? Ты нашла лекарство?
Хмурясь, я честно отвечаю:
— Еще нет, но возможно мы близко. Если бы медицинское сообщество или политики узнали об этом, и провели более подробное исследование, или хотя бы заинтересовались…
Настал его черед хмуриться. Снова он сжимает рукой мою талию.
— У них есть, чем заняться. Недавно стало известно, что они хотят скорее узнать источник болезни, чем найти лекарство.
Я начинаю было спорить, но он, как и все его окружение, говорит тихо и настойчиво:
— Продолжай искать. Я знаю, что ты сможешь найти лекарство. Когда ты это сделаешь, мои избиратели будут обожать тебя. Они даже не будут возражать против твоего острого языка, — добавляет он с ухмылкой, закружив мимо трех старых джентльменов. Затем парень снова берет меня за руки.
Наконец танец заканчивается, аплодируют все, за исключением Винсента, который продолжает прожигать меня взглядом.
— Ну раз мы договорись, давай поговорим о чем-то другом. Например, о тебе. Поскольку признаюсь, у меня были иные причины рассчитывать на твое появление здесь.
Мое тело замирает. Залпом допивая напиток, я ловлю на себе взгляды группы женщин, стоящих за его спиной. С головы до ног разодетые в облегающие лифы и многослойные юбки, сшитые по последней моде, они наблюдают за нами. Поджатые губы говорят о том, как бы они желали, чтобы вместо меня в объятиях Винсента, ловя на себе его полный нежности взгляд, были их дочери. Я подавляю свои эмоции и позволяю появиться чувству вины. Дядя Николас был бы горд.
Винсент оборачивается, будто спиной чувствуя взгляды тех женщин. Он берет меня за руку и ведет из наполненной раскрасневшимися лицами комнаты в более укромный уголок.
— Мои родители надеялись, что ты и твои родные смогут присоединиться к ним завтра на пикнике в честь открытия.
— Я уверена, они были бы счастливы, мистер Кинг, но…
— Хорошо. Остался более интимный вопрос, мисс Теллур… — он тянет меня в укромный уголок, подальше от посторонних глаз, и с самонадеянностью приближает свое лицо к моему. — Надеюсь, я буду почтен получить от тебя некую вещь на память, чтобы она была со мной во время испытания.
Вещь? Он будет почтен? Удивленно поднимая бровь, я вспоминаю, что девушки и раньше дарили подарок участнику, но впервые об этом просили меня. Желудок сжало сильнее.
— Может быть, платок или ленту для волос? — предположил он.
Я не знаю, что ответить, поэтому лишь киваю и с неловкостью произношу:
— Благодарю. Может, я подумаю над этим и дам тебе знать, когда приеду?
— Конечно, — улыбка становится спокойной, как и его дыхание на моей шее. Мне хочется остановить эту бессмыслицу. Умолять его стать другом, по которому я скучаю, с которым мы восхищались совместными открытиями. Это лучше чем та роль, которую он сейчас играет. Когда в последний раз я упомянула это, он раздраженно напомнил, что повзрослел и что самое время мне вырасти тоже.
Я сжимаю челюсть и осматриваюсь вокруг, ища способ сбежать. Взглядом ловлю группу мужчин, идущих по лестнице в конце коридора во главе с моим дядей. Они направляются к его кабинету. Как только они скрываются из вида, Винсент прослеживает мой взгляд.
Он хмурится и смотрит на меня — и вдруг его пальцы оказываются под моим подбородком, наклоняя его к себе.
— Мне очень хотелось бы побольше узнать о твоих экспериментах. Так ты говоришь, что уже близка?
— Да, я…
Он кладет палец на мои губы и наклоняется под неудобным углом, и — О, святой Фрэнсис — мне кажется, он собирается меня поцеловать. Я отшатываюсь.
— Мистер Кинг, что вы делаете?
Он опускает палец и отступает с удивленным видом. Затем кивает.
— Приношу свои извинения за излишнюю прямоту. С вами это очень легко, — он протягивает руку. — Но в качестве покаяния, могу я пригласить Вас на еще один танец?
Я не хочу больше танцевать. Я не хочу танцевать с Винсентом. Что бы он ни делал. Я хочу, чтобы мой желудок перестал сжиматься, и сбросить с плеч этот груз — пульсирующее давление, которое говорит, что что-то не так со мной и Винсентом, его друзьями и этим местом, и что любая другая девушка на моем месте была бы польщена, тогда как я просто хочу уйти.
— Думаю, что один — это предел моих возможностей. Кроме того, я только что поняла, что не отдала дань уважения своему дяде. Вы меня извините?
Он на мгновенье замирает, затем так же быстро расслабляется и кланяется.
— Конечно. С нетерпением жду вашего возвращения.
Я отстраняюсь, надеясь, что он найдет целесообразным пригласить другую девушку, и оставляю его, направляясь к винтовой лестнице, когда о группы, окружающей мою тетю, доносится громкий смех. Они обсуждают отпускные турне, которые совершат в этом году. Я проглатываю комок и протискиваюсь мимо тел гостей, от которых пахнет мылом и духами, и которые, по-видимому, наслаждаются этой темой. Неужели мама и папа надеются, что у меня будет такая же комфортная жизнь?
Потому что я чувствую себя в ней неуютно.
Я ускоряю шаг и протискиваюсь через арку, ведущую в кабинет.
Лестница и площадка безлюдны. На блестящем бальзамическом дереве ни пылинки под моими тихими шагами или пальцами, когда я провожу по обшитым панелями стенам, идя по щедро устланному коврами второму этажу. Наверху меня встречает широкий коридор с тремя дверьми по обе стороны и тени мужских фигур, тянущиеся из второй комнаты справа и голоса. Это часть дома дяди Николаса.
Я натягиваю шаль повыше на плечи и направляюсь в сторону голосов, когда в воздухе разносится голос дяди.
— Они уже знают?
— Сегодня вечером об этом объявили в порту. Мы хотели дать рыбацким лодкам время до того, как правила вступят в силу в следующем месяце.
Мои
