— Это необходимо было сделать для защиты будущего порта и побережья. Население слишком выросло, чтобы поддерживать нынешний уровень потребления.
— Тем, кто зарабатывает этим на жизнь, будет нелегко, — дядя тихо присвистнул.
Я прищуриваюсь. Рыбацкие лодки? Порт? Делаю последние шаги к открытой двери и, заглядывая внутрь, обнаруживаю там десяток мужчин с напитками в руках, разговаривающих официальным тоном.
— Ну, вы знаете, — говорит один из них. — Мы мало, что можем сделать. Это наша обязанность — принимать трудные решения на благо всем — а не в пользу немногих. — Его глаза вспыхивают и останавливаются на мне, и в комнате внезапно воцаряется тишина.
Глава 7
— Прошу прощения, — бормочу я. — Меня просили принести дань уважения маминому зятю.
Я жду, когда дядя Николас что-то скажет, пока мое сердце колотится так громко, что, наверное, все в комнате это слышат, глядя на меня под проволочными клетками с чучелами экзотических птиц, свисающих с потолка. Дядя купил и развесил их много лет назад, словно замерших в полете или в процессе пения, но даже для того, кто увлечен наукой о жизни и смерти, я всегда воспринимала их болезненно.
Кажется, спустя целую вечность, дядя Николас улыбается и приглашает меня в освещенную комнату.
— Ах, Рен, рад, что ты смогла присоединиться к нам, — но выражение его глаз не меняется, когда мужчина оценивает мое платье и внешний вид.
Я протягиваю ему руку.
— Спасибо за приглашение, сир.
— Конечно, конечно, — если он и думает о моих почти сухих волосах или слишком свободном платье, то не показывает этого. Просто поворачивается к своим гостям. — Джентльмены, это моя племянница, мисс Теллур. Мы взяли на себя ответственность оказывать ей гостеприимство, когда это возможно. Рен, эти люди из совета Стемвикского университета и уважаемого парламента Калдона.
Из стоящих в комнате десяти мужчин, один — отец Винсента, а пятеро, как я подозреваю, из университета, где раньше работал мой отец, потому что на их лицах появилось узнавание, когда звучит моя фамилия. Прежде, чем они успевают что-то сказать, я быстро добавляю:
— Очень приятно познакомиться. Спасибо за работу, которую вы делаете. Убеждена, она очень важна.
Я не уверена, должна ли делать реверанс, но, в конце концов, опускаюсь наполовину, что больше похоже, будто спотыкаюсь.
На их лицах появляется выражение удовлетворения.
— Это очень важно, — говорит тот, кого дядя Николас, кажется, называл Миллнером. — Мы счастливы работать на благо наших избирателей.
— Теллур. Как местный алхимик?
Я замираю, у меня даже шея холодеет. Я бросаю взгляд на дядю Николаса, но член правления продолжает без паузы. — Как он? Он все еще принимает пациентов и проверяет воспаление тканей у крыс?
— Да, он принимает пациентов. И с недавнего времени его работа включает в себя исследования по лечению этой болезни.
— Ах, да, — пожилой человек поворачивается к своим коллегам.
— Недавно появившаяся калечащая болезнь. Она проявляется медленно и атакует нервную систему, оставляя человека парализованным, пока не остановятся его сердце и легкие. Это интересный феномен, который, увы, кажется, влияет только на бедные районы Калдона.
— Из-за отсутствия личной гигиены, без сомнения, — говорит один из членов парламента, а отец Винсента кивает, словно это обычное дело. — Университет уже начал ее изучать?
— Только для того, чтобы убедиться, что она не представляет угрозы.
— Но это растущая угроза, — говорю я. — Она проявляется все чаще, а симптомы заметны уже в течение нескольких недель, а не месяцев.
— Да, ну, всегда есть свои особенности. Но по сравнению с длинным списком других проблем, которые постоянно предстают перед нами, эта наименьшая, — член совета парламента мягко улыбается мне, затем поворачивается к остальным.
У меня отвисает челюсть. Как они могут относиться к этому так небрежно?
— Люди умирают. Моя мама умирает от этого.
Отец Винсента смотрит на него с грустной улыбкой, но молчит, когда член парламента поворачивается ко мне и говорит:
— Наш университет обсуждает образовательную инициативу, чтобы научить портовых людей правильной санитарии следующей весной. Я надеюсь, это немного утешит вас.
Я смотрю на него. Он серьёзно? Я выступаю вперед.
— Вы не понимаете… — но лоб дяди Николаса раздраженно морщится.
— Вот почему мы взяли на себя бедную Рен, — говорит он. — Чтобы она получила хорошее образование в высшем обществе и была порядочной. Если бы она была более склонна к определенным вещам, она бы уже поймала неплохую рыбку. Не так ли, дорогая? — он одаривает меня натянутой улыбкой, которая на самом деле намекает, что мне пора бежать искать Селени.
Моя голова и грудь готовы взорваться. Я хочу поспорить — сказать, что болезнь не имеет отношения к санитарии, учитывая, что поражает на клеточном и нервном уровне. Сказать, что они знают о ней недостаточно, поскольку она новая, а если бы они на самом деле изучили ее, то, по крайней мере, знали бы, что хоть эпидемия и возникла в Нижнем Порту, она вполне может распространиться. На самом деле, недавний вызов Па в Верхний район, говорит, что это уже началось.
Я хмурюсь. Может, если бы мы поместили маму в клетку, как те чучела птиц, эти люди уделили бы ей больше внимания. Может, они заметили бы ее.
Но я стою молча, потому что, если скажу еще что-нибудь, то повышу голос и расплачусь, а их интеллигентное безразличие обернется для меня лишь смущением.
— Вы хороший человек, Николас. А вам, мисс Теллур, повезло, — сердечно говорит один из мужчин. — Не у всех есть такая возможность. Я думаю, из этого выйдет что-нибудь хорошее.
Я смотрю на него. Затем просто расправляю плечи и тихо отвечаю:
— О, не беспокойтесь. Будет.
Делая еще один реверанс, я выхожу за двери прежде, чем мои дрожащие колени подогнутся, и делаю глубокий вдох, чтобы собраться с силами, найти Селени и сказать ей «Спасибо за вечер, а сейчас я иду домой».
Один из членов парламента бормочет:
— Я удивлен, что кто — то разрешил ее отцу лечить их после того, как его псевдо эксперимент с университетским оборудованием убил ту женщину.
Я останавливаюсь у стены в полутемном коридоре и дважды моргаю, чтобы отогнать жар, яростно заливающий глаза, и слова, готовые вылететь изо рта. Мой отец никого не убивал. Миссис Симс все равно умерла бы. Отец просто позволил ей надеяться на эксперимент, который, как он говорил, вряд ли сработает. По крайней мере, она умерла с чувством, что у нее был выбор — и что кто-то готов продолжать бороться за нее. Даже, если это был смотритель морга. И даже, если он не имел на это права.
— Ваша племянница очень воодушевленная, — приглушенно говорит мистер Кинг.
— Да, — говорит мой дядя. — Жаль только, что яблоко упало недалеко от дерева родителей.
Я, прикусывая губу, отгоняю дрожь. И начинаю идти. Не хочу слышать, что на это скажет мистер Кинг.
Я прохожу ровно пять шагов, когда дверь в кабинет дяди захлопывается за мной
