– Вы замечательный! – восклицает Леонтина.
– Да, замечательный! – вторит ей Ямамото.
– И притом храбрец, – напоминает Ипполит.
111 душ рукоплещут Рене. Он растроган.
Не ждал, что мне будут аплодировать мои прошлые воплощения.
– Остается вопрос: зачем всех нас здесь собрали? – напоминает сибирская шаманка. – Ты всего добился, все понял. Чего ты ждешь от нас, Рене?
Учитель истории держит паузу. Все садятся по-турецки на пол.
– Дело в том, что я жду… идеи.
– Какой идеи? – спрашивает римлянин.
– Все вы жили, а потом были забыты. Если бы я вас не собрал, то не знал бы о вашем существовании. Как правило, память о «незнаменитой» жизни живет в лучшем случае не более четырех поколений. Как я узнал от Фируна, память о существовании человека можно стереть искусственно. Благодаря Гебу я понял, что может быть забыт целый город, целая страна, целая цивилизация.
Камбоджиец и атлант утвердительно кивают.
– Недавно я получил доказательство существования цивилизации атлантов: попав туда благодаря сеансу регрессии, я разработал стратегию превращения этого доказательства в материальное свидетельство, но обстоятельства сложились так, что…
Ему трудно продолжать от волнения.
– В последний момент все рухнуло. Поэтому в моем мире, в мою эпоху Атлантиду по-прежнему считают не более чем мифом.
Собрание волнуется.
– И вот, не имея более этой драгоценной улики, я ломаю голову, как вернуть утерянную память о Гебе и о его цивилизации.
Все умолкают и сосредоточиваются, думая, как спасти память о себе.
– Взгляни на себя! – призывает Шанти. – Где ты, кто ты, Рене?
– Куда ты клонишь?
– Ты преподаешь историю. Раз Фирун решил переродиться в тебя, то это, как ты сам говоришь, из-за важности темы исторической памяти. То, что ты живешь в такой стране, во времена, когда так легко распространяется мысль, – далеко не случайность.
– Что ты предлагаешь, Шанти?
– Тебе и карты в руки. Если я правильно поняла, нам судьба сдала неважные карты, зато тебе сбросила четыре туза! Никогда еще играть не было так просто. Давай, ходи!
– Она права, – поддерживает ее Геб. – Ты не смог сберечь мои кувшины и мой скелет, но если ты обратишься к своим современникам при помощи существующих в твою эпоху средств, то сможешь мобилизовать для поиска других доказательств все человечество.
Рене задумывается.
– Мы на тебя полагаемся, – говорит армянин.
– Восстанавливай правду, – добавляет польский хасид. – Надо найти неопровержимую методологию, чтобы факт из прошлого сочли истиной.
– Играй, раз выпали удачные карты, – заключает Фирун. – Шанти права, ходи тузами!
– Твой долг – восстановить историческую правду обо всех нас. А мы тебе поможем, – говорит курдская женщина.
– Мы предоставим тебе все необходимые сведения и подробности, подтверждающие факты. Тогда никто не сможет тебя опровергнуть, – говорит австралийский абориген.
– Ты сможешь возвращаться, и каждый из нас расскажет тебе, как все было на самом деле, что мы наблюдали, а не что слышали от других, от официальной пропаганды. Человечеству нужно вернуть историческую память, – ставит точку камбоджийский монах.
Рене прощается со своими 111 воплощениями сложным поклоном, подражая Джованни:
– Всем спасибо. Вы решили мою проблему.
По всем душам пробегает волна удовлетворения. Все с облегчением уходят в свои двери, чтобы продолжить свои судьбы с новым чувством: «Я родился не зря».
120.«Мнемозина». Могила Аллана Кардека
Аллан Кардек (настоящее имя Ипполит Ривай) – основоположник французской философии спиритуализма. Он взял этот псевдоним, считая себя инкарнацией носившего это имя друида.
Он родился в 1804 году в Лионе. В 1855 году он знакомится со столоверчением благодаря трем сестрам Фокс, звездам американского спиритизма. Затем основал во Франции кружки спиритизма, которые посещают такие знаменитости, как Виктор Гюго, Теофиль Готье, Камиль Фламмарион и Артур Конан Дойл.
В 1857 году он издает «Книгу духов», ставшую бестселлером. В ней он пишет: «Человек состоит не из одной материи, в нем есть мыслящая основа, связанная с физическим телом, с которым она расстается, как мы расстаемся с ношеной одеждой, когда истекает срок ее текущего воплощения. Расставшись со своими телами, мертвые могут общаться с живыми – либо через медиумов, зримым образом, либо незримо».
Аллан Кардек умер в 1859 году. На его могиле на парижском кладбище Пер-Лашез водружен бюст, под которым начертано: «У каждого явления есть причина, у каждого явления разума есть разумная причина, сила причины определяется величиной явления».
Выступая на его похоронах, Камиль Фламмарион сказал: «Спиритуализм – не религия, а наука». На надгробии Аллена Кардека значится заглавными буквами сама сущность его доктрины: «РОЖДАТЬСЯ, УМИРАТЬ, СНОВА ВОЗРОЖДАТЬСЯ, И ТАК БЕЗ КОНЦА – ТАКОВ ЗАКОН».
121.Он открывает глаза.
– Ну как? – спрашивает женщина.
Он не сразу возвращается в свой мир.
– Рене большой молодец. С виду робок, но такое предлагает – закачаешься. В этот раз он надумал собрать вместе все свои прошлые жизни.
– Все прошлые жизни? Ты хочешь сказать, все свои существования между первым и последним воплощениями?
– Нас собралось в общей сложности сто двенадцать душ.
Геб встает и подходит к окну. В Мем-фисе кипит обыкновенная утренняя жизнь. Центром ее служит уже не площадь, вокруг которой обитают великаны, а рынок на отшибе, где человечки обменивают еду на изделия своих рук.
– Устроив этот сбор, Рене нашел способ спасения нашей памяти.
– Кувшины?
Геб кусает губу.
– Нет, с кувшинами ничего не выйдет.
– Жаль, мы как раз дописали пергаменты.
– Эту миссию мы все равно доведем до конца. Если есть хотя бы малейший шанс, что наше будущее сложится не так, как рассказывает Рене, то я должен им воспользоваться. Возможно, существует вариант будущего, в котором наши кувшины не уничтожат и наши пергаменты сумеют прочесть.
– Ты считаешь, что Рене не знает нашего будущего?
– Я считаю, что, скорее всего, он прав, но это не абсолютная неизбежность. Остается крохотная вероятность, что мелкие детали в силах повлечь перемены.
К ним подходят четверо детей. Дети обнимают родителей, потом садятся завтракать.
– Как пожелаешь. Я бы хотела обучить Осириса, Сета, Изиду и Нефтиду искусству астральных вояжей.
Геб берет два свитка из сшитых пергаментов и осторожно помещает их в два специально приготовленных кувшина. Горловины кувшинов он запечатывает воском.
– Здесь наша память, – произносит он, рисуя на высохшей глине дельфина. – Долгой тебе жизни!
122.Она спит на спине и слегка похрапывает. Рене раздевается и, двигаясь как можно деликатнее, пытается растянуться рядом с Опал, не разбудив ее.
Тихий храп прекращается.
Черт, разбудил!
– Я тебя ждала, – говорит она с закрытыми глазами.
– Виноват. Я тебя разбудил?
– Я гадала, когда ты наконец ляжешь.
– Я думал, ты устала и спишь.
Опал приподнимает простынь и показывает, что лежит голая. Она медленно кладет ладонь на сердце Рене, берет его ладонь и кладет себе на сердце.
Он чувствует, как сильно оно бьется.
Это ее сердце, ее жизненная энергия.
Ее и мой роар соединяются через наши ладони, лежащие
