Капитан внимательно изучал Аррика, пока тот совершал свой обычный полусуточный осмотр «Погибели Газула». На голове дуардина сидел шлем в виде рычащей гончей. Левая пластина, защищающая рот, была отстегнута, отчего борода ниспадала на грудь. Правую же Аррик держал накрепко закрытой, пряча многочисленные борозды гротескных шрамов. Сами ребята Аррика не знали, что так обезобразило их лидера. Он никогда не разговаривал на эту тему. Даже Друмарк, растеряв по жуткой пьяни всякое чувство меры, не сумел спровоцировать Аррика рассказать, что же с ним произошло.
Одно Брокрин знал об охотнике точно: Аррик находился на борту броненосца не просто в надежде случайно наткнуться на Газула вновь. Он верил в неизбежность встречи. Чувствовал, что зверь оставил на корабле метку, сделал броненосец своей собственностью. И поэтому однажды Газул отыщет «Железного дракона», чтобы завершить прерванное сражение. Таково было святое убеждение Аррика.
Брокрин полагал, что подобные сведения команде лучше не раскрывать. Хватит с него и разговоров о сглазе за спиной.
Друмарка беспокоило другое. Воин обернулся еще раз взглянуть на маяк. На равнине под вершиной лежали пятна снега, прятавшиеся в тени величавых седых валунов. Из бурой почвы тянулись вверх редкие стволы изогнутых деревьев. Глазам дуардинов открывались расставленные вокруг них палатки чуйтсеков, небольшие костры, где готовилась пища, своры огромных собак, на которых кочевники перевозили пожитки. За палатками стоял деревянный частокол, где чуйтсеки держали табуны лошадей — благодаря им люди могли быстро передвигаться по равнинам и охотиться на крупную дичь.
— Как думаешь, может, в этот раз они не будут заставлять нас пить ту черную жижу, которую они именуют «чай»? В прошлый раз я днями с горшка не слазил, клянусь наковальней Грунгни.
— Таков их религиозный обряд, — строго посмотрел на него Брокрин, — мы показываем, что мы не заодно с демонами. Чуйтсеки верят — чай отравит каждого, кто пришел к ним с нечистыми помыслами.
— Поймать бы того, кто варит эту бурду, я б ему такие нечистые помыслы показал! — погрозил Друмарк.
Вдруг он резко повернулся к капитану. Его глаза заблестели.
— А еще лучше — забросать их бомбами. Пока не поверят, что мы друзья. Прорву времени сэкономим.
— И как мне потом оправдывать затраты на бомбы перед Скагги? — рассмеялся Брокрин.
В глазах Друмарка вспыхнула коварная искорка:
— Легко. Убеди бородатого жлоба глотнуть того чая.
Временное поселение кочевников окружали тотемы, с которых свисали примитивные знамена из запачканных охрой и кровью шкур животных. Незатейливые пиктоглифы повествовали о жизни каждого вождя племени и о богатствах, приобретенных при его правлении. Об одетых в одни только шкуры охотниках, что ходили добывать мясо мастодонтов и очищать местность от гаргантов. О храбрых воинах, что участвовали в битвах с орруками и кровавыми корсарами. Наглядное доказательство силы и доблести племени чуйтсеков.
Вожди обступили делегацию Брокрина. По людским меркам кочевники были высокими, имели крепкое телосложение и широкие черты лица. Кожа их отливала медью. Тела старейшин покрывали цветные татуировки, прославлявшие личный вклад каждого в жизнь племени. Молодые воины носили на спинах плащи с перьями, волосы они заплетали в косички, обрамлявшие лицо. Как женщины, так и мужчины держали при себе бронзовый кинжал, который покоился на петле, привязанной к одежде, а самые зажиточные носили оружие из холодного железа или стали, притороченное к поясу.
Вожди и воины рассаживались вокруг прибывших дуардинов, только скрывавший лицо за маской шаман и его помощники продолжили стоять. Между собравшихся расхаживал жрец в накидке из шкуры снежного волка и бормотал ритуальные напевы, призванные скрыть происходящее от внимания темных духов. Помощники шамана принесли объемные глиняные горшки, над которыми клубился пар от горячего чая. Брокрин не без легкой нотки веселья отметил, что первым испить своего варева чуйтсеки предложили именно Друмарку.
Из–за размеров «Железного дракона» — и, следовательно, больших затрат на его пилотирование — Брокрин считался главным среди капитанов. Подобное положение означало, что на него ложится нелегкий груз ответственности, но также было огромной честью.
— Странно, как нечто может стать одновременно привилегией и бременем, — поделился он с Мортриммом.
Навигатор кивнул в ответ и принял из рук кочевника порцию чая.
— Переговоры с племенами входят в обязанности лидера. Ничто так не побуждает человеков назначать варварские условия для сделки, как отсутствие согласия среди их клиентов.
— Если получу приличную прибыль, то немного подправлю репутацию. Или подпорчу, если нет. — Брокрин угрюмо посмотрел на Мортримма. — В другое время мне было бы все равно, однако я прекрасно знаю, чем на сегодняшний день мне грозит невыгодная сделка. Кто–нибудь непременно увидит в этом очередное доказательство, что я и корабль прокляты. — Брокрин поднял глаза на парившие в небе фрегаты. — Я прямо–таки чувствую, как они уставились в подзорные трубы и наблюдают за мной.
— Лучше скажи им спасибо, — поделился мыслью Мортримм, — уж слишком как–то чуйтсеки настороженны. Сколько раз я торговал с ними в прошлом — ни разу не замечал в них страха.
Он легонько толкнул Брокрина локтем, указывая на нескольких кочевников, что искоса бросали на дуардинов испуганные взгляды. Стоило людям заметить, что на них смотрят в ответ, как они тут же отводили глаза.
— Что–то и вправду происходит, — подтвердил Брокрин, — и не только мы это заметили. Я видел, как Друмарк перевесил пистолет, чтобы удобно было выхватывать любой рукой. Готрамм уже давно не сводит глаз с их верховного вождя, Керо, удивляюсь, как еще дыру не прожег. — Брокрин мрачно усмехнулся. — Ты и сам нервно теребишь эфирные весы с той минуты, как мы сели. Не похоже, что ты так развлекаешься — ими при необходимости можно зашибить.
Мортримм прикрутил длинное металлическое плечо весов на место и произнес:
— Даже недобрый ветер лучше штиля. Но только если он несет к благоприятным небесам.
Почесывая бороду, Брокрин обдумал пословицу.
— Не люблю, когда ты ударяешься в философию. Недуг дуардина, страдающего от безделья.
— А ты бы предпочел, чтобы я не думал ни о чем, кроме работы? — спросил Мортримм. — Чтобы зациклился на своих обязанностях так же, как
