Я резко встал с постели и натянул одежду. Открыв дверь, я увидел, как Портнова в халате сидит на кресле у столика и просматривает материал на своем ноутбуке. Она, как ни в чем не бывало, обернулась ко мне:
– Должно хорошо получиться.
– Прости, – ответил я. – Я должен ехать.
– Ок, – пожала она плечами.
– Ты полетишь со мной? – спросил я неуверенно.
– Неа. – В ее голосе я услышал нотки льда.
– Наталя, ты же сама настаивала на этом…
– Ключевой, – перебила она меня, – не надо всего этого. Ты же мужик? Принял решение, езжай.
– А ты?
– И я поеду, потом.
Постояв немного, я вернулся к постели и взял телефон, зарядку, забрал из шкафа свою чистую футболку. Но тут же бросил все на одеяло, вернулся к Наталье и, сев рядом в кресло, твердо сказал:
– Мы вернемся вместе. Ты же обещала мне показать своего кота!
– Знаешь что, Ключ? А – в глаз? – нарочито по-хулигански поинтересовалась она. Я уже заметил, что, защищаясь, она переходила на этот полуарестантский жаргон. – Ты же куда-то там собрался – в Киев? – вот и вали в свой Киев.
– Ах ты, змея! – повалил я ее на кресло. – Я же тебя задавлю!
Она хохотала, отбиваясь от меня руками и ногами. Еще секунда – и я бросился бы на нее. С трудом успокоившись, я выпустил ее из объятий и начал снова:
– Наташ, – сказал я серьезно. – Мне правда надо ехать. Это важнее…
– Важнее чего? – Она посмотрела на меня с какой-то тоской, чего я не видел в ее глазах никогда.
– Важнее всего.
– Понятно, – кивнула она и добавила вполголоса самой себе: – А может, это и к лучшему.
Я молчал. Она запахнула халат.
– Ладно, – поднялась она с кресла, – заказывай билеты, машину, уезжаем. Все равно ты мне безразличен.
На последних словах она захлопнула крышку ноутбука, а затем повернулась и с силой толкнула меня в лоб, отчего я упал глубоко в кресло. Белая королева в своей махровой гостиничной мантии перешагнула через мои протянутые ноги и отправилась в спальню, не оборачиваясь.
Пока я заказывал билеты на вечерний рейс, она была одета. Как всегда безупречна. Я помог ей уложить вещи в чемодан, мы собрали и аппаратуру, я проверил все углы номера, пока она красилась.
Ее ждала работа в правительстве, мне нужно было лететь в Киев. Ведь именно там, по словам Мещерякова, меня ждал отец Иннокентий. Духовный гуру с академической степенью, которого мы с Натальей в шутку стали называть «Киша». Через день после того, как мы покинули буровую, Мещеряков позвонил мне и сказал, что договорился о моем визите.
Честно говоря, перспектива поездки в столицу дружественного государства не особо меня радовала. У меня не было там знакомых и родственников, а все мои знания об Украине были почерпнуты из жаркой перебранки «братских народов» в социальных сетях да щедро сдобрены густым соусом телевизионных новостей и с той и с другой стороны. По долгу службы интересуясь этим вопросом, я, тем не менее, не пытался держаться над схваткой, а, вопреки журналистской этике, часто и язвительно проходился по болевым точкам юной оранжевой демократии. Честно говоря, я давно ожидал увидеть себя в разных там черных списках, но вряд ли бы меня раньше это расстроило, если бы не необходимость ехать сейчас в «стольный град».
Я пытался выяснить у Мещерякова телефон Иннокентия или его почту, хоть какие-нибудь удаленные контакты, но тот сказал, что я просто обязан ехать и говорить с ним лично. В противном случае Киша разговаривать не будет. Такое надменное поведение святого отца вызывало во мне яростное противодействие. Кем он себя возомнил?! И я бы плюнул на эту затею, если бы не Наталя. Она как-то очень быстро развеяла мои сомнения относительно поездки, буквально настояла на том, чтобы я отправился в путь, как только буду готов, и в качестве аргумента использовала железобетонные основания…
Да, я ей все рассказал. И про Максима, и про ее приблудного кота, и про то, что вообще-то не знаком с ней. Она отреагировала на это очень спокойно… Она мне поверила. Первая из всех, кому я об этом говорил! Призналась, что чувствовала все это. И это не случайно. Мистика. Даже мой отец мне не поверил, а она – да.
Все годы, которые она была вдали от меня, а я не с ней, показались мне ничтожными и потерянными зря, и я впервые… впервые позавидовал самому себе из этой «ненастоящей» жизни! В эти несколько дней я впервые задумался о том, чтобы оставить все как есть! Ведь здесь я тоже был по-своему счастлив.
Мой выбор был непрост. На одной чаше весов – маленький ребенок, мой сын, которому никто не поможет, кроме меня, на другой – прекрасная, удивительная девушка, встреча с которой разрушает самые основы моей обычной жизни, уничтожает мою семью, мое прошлое, но открывает новые горизонты, реализует самые смелые надежды и мечты. Что это, как не искушение? Тот самый сладкий плод, что сочится янтарным соком, покачиваясь на согнувшейся под его тяжестью ветке.
Она видела мои колебания, чувствовала, как я готов был уже предать самое ценное, что связывало меня с самим собой, и потому помогла мне. Принесла в жертву свое счастье и настояла на том, чтобы я ехал в Киев. Попросила она только об одном, чтобы мы провели пару дней только с ней. Я выполнил эту просьбу с огромной радостью и готов был забыться и дальше, но звонок Вероники, на который я не мог не ответить, вернул меня на мой путь. Долгий путь моих поисков.
Мы покинули нашу гостиницу через полтора часа. Молча ехали в аэропорт, глядя каждый в свое окно на этот залитый бесконечным светом серый город. Я держал ее за руку, и когда она оборачивалась ко мне, то улыбалась одними глазами. А мне хотелось плакать. Потому что я знал, что скоро мы с ней расстанемся навсегда. Откуда мне это было известно? Трудно сказать. Наверное, ответ прост – ничто не длится вечно.
● ● ●Киев встретил меня пышной зеленью. И хотя главная весенняя красота места – каштаны – уже отцвели, оставив после себя вереницы белых лепестков, которые ветер гонял по улицам, но огромное количество деревьев во дворах и сквериках с лихвой восполняли эту потерю. Это было завораживающее зрелище. Цветущий, яркий город. Его не смогли даже испортить все эти разбитые дороги, переполненные мусорные кучи у подьездов и неопрятная вязь граффити на потертых фасадах. Словно мы, неумелые люди, пришли в чудесный лес и надели на него бетонный колпак своих комплексов. Но природа все равно сломала его, порвала изнутри и прорвалась наружу в своей непокорной первобытной силе.
Двоякое впечатление от колыбели
