Таким образом, за этот день я предпринял результативную попытку наладить все, что почти разрушил своей мурманской авантюрой – я отзвонился Шацкому и по-деловому рассказал ему о своих наблюдениях, а заодно приободрив его дорожной картой своих грядущих поисков. И, таким образом, вернул себе доверие начальства. Ну и, главное, я вновь нашел себя – любящего мужа и отца. Вечером нас с женой ждал аттракцион невиданной щедрости от «мамы». Та испекла пирог – такой же сухой, как и она сама, но факт приготовления сладкого к приезду зятя был настолько невероятен, что эту легкую сухость можно было и простить. Мы с тестем выпили капитанские «сто грамм», поспорили о политике, о грядущей третьей мировой и необходимости кардинальных перемен в футбольной сборной. Я пообещал приезжать чаще, и вскоре мы уже спали, опять по разным комнатам. Девушки спят в девичьей, мальчики – в зале. Таким было непреложное правило дома.
Утром мы были уже в аэропорту, и после недолгого перелета я простился с Вероникой – она поехала домой, а я через Минск полетел дальше – в цветущий зеленый город, где меня, возможно, ждал ответ на главный вопрос моей истории.
Как и было договорено, утром следующего дня я прибыл на Шелковичную, где располагалась малоизвестная инвестиционно-финансовая компания «Монолит». На самом деле под этой вывеской скрывалась та самая «тайная канцелярия». Таксиста я попросил высадить меня у стадиона, а дальше – в горку, и затем, повернув на улицу, прошел пешком. Иногда я переходил дорогу, оглядываясь, чтобы пропустить машины, но на самом деле чтобы убедиться, что на мне нет «хвоста». А что вы хотели?! Моя мнительность в данной ситуации была вполне объяснима. Я также надеялся разглядеть где-нибудь поодаль силуэт своего старого знакомого кота, но того и след простыл. Вскоре я подошел к нужному дому. Это было довольно высокое здание – графитового цвета довоенная сталинка. Во дворе дома, за чугунной оградой, расположился небольшой скверик с лавочками, где можно было при случае передохнуть. Еще раз глянув по сторонам, я подошел к высоким дубовым дверям и нажал на звонок под вывеской «Монолит».
– Здравствуйте, – раздался в громкоговорителе приятный женский голос.
– Добрый день, – ответил я. – Я в компанию «Монолит». Моя фамилия Ключевой.
– Да, конечно, проходите, пожалуйста, – ответила девушка после небольшой паузы. – Второй этаж.
Замок щелкнул, послышался монотонный прерывающийся звук, говорящий о том, что цепь разомкнута, я отворил дверь и вошел внутрь. После жаркого, несмотря на утро, уличного солнца я попал в царство бетонной прохлады. Передо мной оказалась небольшая площадка с лифтом, словно я был в жилом доме. Сам лифт гостил на пятом этаже, я обернулся и увидел непримечательную лестницу, которая уходила направо. Пешком я неспешно поднялся на следующий этаж и вскоре был еще у одной двери, теперь уже ведущей непосредственно в недра финансово-инвестиционной компании. Едва я коснулся бронзовой ручки, как замок щелкнул, и дверь приоткрылась, пропуская меня внутрь.
Это был типичный офис, которые часто устраивают в старых зданиях. В бывшей некогда большой парадной стояла широкая стойка, за которой меня встречала совсем молоденькая девчушка с темными, красиво уложенными волосами и огромными карими глазами. В белой блузе и каком-то подобии сарафана из плотной черной ткани она напоминала героиню японских комиксов. Поднявшись из-за стола, она приветствовала меня:
– Здравствуйте, Иван, проходите, присаживайтесь, пожалуйста, – она указала мне за спину, где у стены стоял широкий кожаный диван со стеклянным столиком, на котором лежала пресса. – Иннокентий Георгиевич скоро освободится. Могу я вам предложить чай или кофе?
Вспомнив, к чему привело не такое уж давнее предложение Маши Бартош выпить кофе, я ответил:
– Спасибо. Если можно, только воду.
– Да, конечно, – и она, цокая каблучками по глянцевому керамическому полу, скрылась в соседней двери, где у них, вероятно, была обустроена кухня.
Я присел на диван и окунулся в мир спокойствия и прохлады. Где-то дальше по коридору работал телевизор, негромко гудел кондиционер. В остальном вокруг царила кристальная тишина. Я понял, что мне это напоминало, – офис какого-то банка. Молодцы, прикрытие было превосходным.
Вскоре секретарь вернулась, в руках она несла блестящий, как зеркало, металлический поднос, на котором стояла бутылка воды и высокий стакан. Черные шпильки, на которых она с трудом держала равновесие на скользком полу, были какой-то космической высоты. Это строгое, но подчеркнуто облегающее платье… Вообще, я бы сказал, что для такого целомудренного места она была слишком красива. Хотя, возможно, это тоже был отвлекающий маневр.
Я помог девушке, взяв воду и стакан с подноса и поставив их перед собой на столик. Она с благодарностью улыбнулась и вернулась на свое место, прихватив поднос.
Прошло еще минут десять, пока мы сидели в тишине. Я отпил воды прямо из бутылки и, взяв со стола газету, начал листать. Это была свежая пресса на русском. Рассеянно листал страницы, вспоминая, что сам уже давно ничего не писал, как-то вообще вывалившись из информационного пространства.
Я размышлял над тем, насколько вообще нужно было ехать к Мещерякову и компании. По большому счету, никаких доказательств его безумной теории я там не увидел. С таким же успехом можно засунуть камеру и микрофон в ближайший колодец и бегать вокруг с криками «Эврика!». Все эти мистические гипотезы, которым они там искали подтверждения, казались такими далекими и несущественными здесь, на мягкой подушке дивана, в тысячах километров от Кольской сверхглубокой.
И, главное, я не нашел там никакой полезной информации для себя. Равно как и сейчас. Что я делаю здесь, в этом отполированном стерильном офисе, глава которого даже отказался говорить со мной по телефону?! Неужели и правда священник под прикрытием сможет открыть мне что-то новое?
Я отложил газету и залез во внутренний карман пиджака, достал помятый, распечатанный на черно-белом принтере листок. Это был фоторобот Максима, который я сделал пару недель назад. На меня смотрело совершенно чужое, незнакомое лицо. Я не улавливал никаких родных черт. А ведь раньше мне казалось, что я воспроизвел его достаточно точно.
Кто знает, может, все вокруг правы и не было сына в моей жизни. Ведь иной раз мы так сильно чего-то желаем, что нам начинает казаться, что это уже произошло.
Я очень хотел ребенка и, помню, когда Вероника мне сказала, что у нас будет первенец, кружил ее на руках, радуясь, как ненормальный. Или я кружил ее на руках, потому что это был просто день ее рождения? Воспоминания путались, я уже не
