Оставался лишь один известный ему путь справиться с дьяволом. Епископ Готтскальк Жестокий был знаменит благодаря своей вошедшей в легенды жестокости и магическим умениям. Он был владельцем самой известной в Исландии магической книги, Красной кожи, которую забрал с собой в могилу.
И Лофт решил, что должен непременно добыть Красную кожу. Но для того, чтобы сделать это, он должен был сперва призвать дух епископа из мертвых. Это было возможно. В книгах из хранилища рассказывалось, как это сделать. Однако он нуждался в помощнике, который зазвонит в церковный колокол, если Лофт вдруг окажется в опасности. Колокольный звон прогнал бы поднятый из могилы дух епископа прочь.
У Лофта не было друзей среди студентов. Его считали слишком высокомерным и самоуверенным. Но один из студентов искал его дружбы: долговязый, неуклюжий парень с лицом, усыпанным пятнами. Его прозвали Пятнистый Трёйсти. Не лучший кандидат в помощники, но другого у Лофта не было.
Поэтому одним погожим летним днем он позвал Трёйсти пройтись. Устроившись на берегу реки, Лофт завел разговор о деле. Он собирался призвать дух епископа Готтскалька и забрать у него Красную кожу. Однако без дружеской помощи ему было не обойтись.
– Но зачем тебе эта книга? – спросил Трёйсти.
– Чтобы совершенствовать свои знания, – последовал ответ Лофта. Изучив книгу, он смог бы стать важным человеком в датском правительстве и помочь Исландии, которая под управлением Дании переживает не лучшие времена.
В тусклых глазах Трёйсти вспыхнул интерес:
– Да! Нужно непременно сделать все возможное, чтобы помочь Исландии.
Ну и дуралей, подумал Лофт.
А вслух объяснил будущему помощнику, что от него нужно. В полнолуние Лофт отправится на церковное кладбище Хоулара и призовет епископа. Пятнистый Трёйсти должен в это время непременно быть на колокольне, чтобы зазвонить в колокол по сигналу Лофта.
Трёйсти закивал, полный желания помочь.
– Согласен.
Наступило полнолуние. Яркая луна сияла на безоблачном небе. Лофт собрал свои магические книги и отправился поднимать епископа Готтскалька. А в это время на колокольне Трёйсти напряженно наблюдал за ним, не находя себе места от беспокойства.
Лофт начал читать заклинания, полные богохульств и ругательств. Откуда ни возьмись в небе появилось облако и закрыло луну. Епископы – намного больше, чем один – один за другим восставали из земли. По их одеждам было понятно, что среди них есть даже лютеране, почившие давным-давно. Были здесь и католики, жившие во времена зарождения христианства в Исландии. У троих из восставших митры тускло сияли в лунном свете.[17]
Один из них заговорил с Лофтом.
– Оставь это дело, парень. Обратись к покаянию и праведной жизни.
Лофт подумал, впрочем, без особой уверенности, что это епископ Гудмунд Добрый Арасон, путешествовавший с бродягами. Ведь каждый фермер обязан был приютить епископа у себя, а если нищие приходили с епископом, они тоже получали приют. Такой способ прокормить неимущих был довольно умен, хотя епископ Гудмунд прославился скорее добротой, нежели умом.
Само собой, Лофт не стал его слушать. Наоборот, принялся читать более сильные заклинания. Размахивая руками, он исповедался, но не в грехах, а в добрых поступках, прося у дьявола прощения за каждое совершенное им праведное деяние. Таких набралось немного. Он всегда был самовлюбленным эгоистом, хоть и питал привязанность к родителям и к Брауни, своему псу.
Сидя на колокольне, Пятнистый Трёйсти прислушивался к его словам.
И вот появился еще один призрак, на этот раз мрачно насупившийся и прижимающий к груди книгу, заметно старую и потрепанную. Она была переплетена в тусклую красную кожу. Этот цвет Лофт мог разглядеть даже в скудном полуночном освещении. На всех других епископах были кресты, но не на этом, если, конечно, он не был скрыт книгой. Но Лофт был уверен, что это не так.
– А ты способнее, чем я ожидал, – заявил этот новый призрак. – Но тебе не отнять у меня Красную кожу.
Лофт бешено замахал руками, распевая псалмы, славящие дьявола, а не Бога. Духи епископов отвернулись от него, за исключением духа Готтскалька Жестокого и тех трех, что носили митры. Они по-прежнему взирали на него, Готтскальк с гневным презрением, прочие же – с участием.
Медленно, через силу, Готтскальк поднял руки, отрывая книгу от груди. Книга дюйм за дюймом приближалась к Лофту, хотя епископ Готтскальк корчился и стонал от напряжения в попытке удержать свою собственность. Ужасающее зрелище! Таким оно, несомненно, было для Пятнистого Трёйсти, глядящего на все это с колокольни.
Лофт протянул руку, коснувшись угла Красной кожи. Книга обожгла его, словно горящий уголь. Он вскрикнул от неожиданности и отдернул руку. По ошибке приняв это за знак, Пятнистый Трёйсти зазвонил в церковный колокол.
Призраки исчезли, все, кроме епископа Гудмунда.
– Ты заварил знатную кашу, парень. Подумай над тем, что сделал. – Сказав это, испарился и он.
Лофт рухнул без сил. Трёйсти скатился с колокольной башни.
– Это был знак?
– Я обречен, – ответил Лофт.
– Что? – переспросил Трёйсти.
– Это не твоя вина, – устало сказал Лофт. Он кое-как поднялся на ноги, пошатываясь. – Надо было вызывать епископа ближе к рассвету. Он отдал бы мне книгу, чтобы успеть вернуться в могилу до восхода солнца. Я не подумал об этом.
Сказав это, он отправился в свою землянку и ничком рухнул на кровать. Он не поднялся с нее следующим утром и еще много дней после того. Он, несомненно, был болен, поскольку лицо его побледнело, конечности тряслись, а аппетит пропал почти полностью. Знакомые студенты и пробст боялись, что он вскоре умрет.
* * *И был в те времена в Исландии священник по имени Тидрик Петерссон, живший к северу от Хоулара, на берегу Скага-фьорда и известный своим благочестием и умением исцелять. Поскольку Лофт болел уже давно и улучшения все не было, пробст отправил его к Тидрику. Священник принял его и заботился о нем, непрерывно вознося молитвы Всевышнему. Со временем Лофт пошел на поправку, хотя и не мог присоединиться к Тидрику в его молитвах.
Священник часто путешествовал, навещая больных и умирающих. Лофт мрачной молчаливой тенью следовал за ним. Для умирающих это было не лучшее зрелище: изможденный, бледный человек с ввалившимися глазами и впалыми щеками. Но Тидрик не желал оставлять его в одиночестве.
Однажды Тидрика позвали к постели умирающего друга. Лофт же заявил, что он слишком слаб для такого путешествия.
– Хорошо, – сказал священник. – Но на улицу не выходи. Я не знаю, что может случиться с тобой, если ты покинешь дом.
Лофт дал обещание, и Тидрик ушел.
Вскоре после его ухода Лофт почувствовал себя лучше. Он поднялся и подошел к двери. День был ясным и солнечным. Скага-фьорд лежал перед ним, гладкий как стекло. Лофту нестерпимо захотелось выйти в море.
Все работники с фермы священника уже рыбачили, поэтому Лофт отправился на соседнюю. Здешний фермер был грубым, неприятным человеком, однако лодка у него была, хоть и использовалась нечасто.
– Погожий денек. И воды фьорда как зеркало, – начал Лофт. – Нам не повредит небольшая морская прогулка.
Почему
