Вчера днем он был в клубе с Амоном, наблюдая, как тот пытается организовать богов, и стараясь не мешать. Выходило у Анубиса неплохо, особенно когда подсела Артемида.
Она всегда нравилась ему больше, чем ее сиятельный братец Аполлон. Тот казался слишком шумным, в отличие от Амона, заполняющим место вокруг не солнечной силой, а самим собой. С Артемидой выходило проще.
Амон сказал, что вернется позже, и Анубис решил прокатиться. Он любил такие поздние вечера, переходившие в смолистую ночь. Когда мир вокруг расчерчен городскими огнями и сужается до асфальтовой полосы под колесами. И белые линии разметки как путеводные нити.
Вчера было хорошо. Анубис направил мотоцикл в пригород, наблюдая, как город редеет, уступает место небольшим домикам. Похожие двухэтажные строения с темной, будто черепичной, крышей. Анубис резво сворачивал по узким грунтовкам, нырял от одного фонарного пятна к другому.
Он ощущал мертвецов, раскрывавшихся за его спиной огромными крыльями — ведущими в сам Дуат. К счастью, люди не могли их видеть, если не позволял сам Анубис.
Он потерял контроль на один миг. Слишком погрузился в ощущения, позволил текущим сквозь него мертвецам слишком близко приникнуть к нему, влезть в уши, застилая реальный мир.
Анубис вернул контроль быстро, в тот же момент, как понял, что мотоцикл заносит на очередной грунтовке. Падение обернулось ссадиной и болью в ребрах — они тоже сегодня ныли, но ничего страшного.
По крайней мере, на этот раз он не утянул никого за собой.
Анубис прикрыл глаза и задремал. Сейчас, под громкую музыку и не менее громкого Амона, который всё-таки пытался ее перекричать, спалось куда уютнее, чем ночью в тишине.
Может, потому, что его безмолвие теперь наполнено бесконечными шепотами мертвецов.
Он не знал, что они говорили. Невнятный гул голосов на разных языках. Наверное, хотели рассказать свои истории. Постоянно скользили сквозь проводника и пытались поведать о своих жизнях. Анубис хотел бы поставить барьер между собой и мертвецами Дуата, но понятия не имел как.
Он пытался их слушать — но это обернулось тем, что они чуть не утянули его за собой. Куда-то, куда богам нельзя ступать. Слишком глубоко, чтобы суметь вернутся.
И он чуть не утащил за собой Сета.
Мертвецы снова взметнулись, как будто в ответ на мысли Анубиса. В едином порыве их шепоты стали громче, липли к ушам, ввинчивались болью в голову. Мгновенно скинув любую дрёму, Анубис согнулся, упираясь рукой в переднее сиденье. Ткнулся в него лбом, пытаясь просто восстановить дыхание и унять мертвецов.
И свою силу, которая всегда распахивалась, зудела на кончиках пальцев вслед за этими голосами. Если он даст ей волю, то либо не удержит, либо сам провалится к мертвецам.
— Инпу?
Голоса осели, и Анубис снова откинулся на сидении. Перевел дыхание и хрипло ответил:
— Всё нормально.
Конечно, это было не так. Но он ощутил успокаивающую, слегка щекочущую силу Амона и твердую, каменную поддержку Сета.
Клуб бурлил.
Переливался божественной силой разных пантеонов, искрился коктейлями и вязкими битами музыки. Сиял неоном и дымом от сигарет.
Раньше это были пустые помещения с живыми офисами в высотке над ними. Двери открывались только к вечеру, впуская желающих развлечься лондонцев и изредка богов. Теперь же люди по-прежнему появлялись вечером, но с раннего утра через неприметную дверь черного входа стекались боги. Поэтому именно утром и днем решались вопросы, связанные с пантеонами.
Сет отправился наверх, в офис. Амон — на «круг почета», чтобы всех поприветствовать. Анубис скинул кожаную куртку и устроился за одним из столиков недалеко от пустующего сейчас танцпола. Достал телефон, чтобы почитать скинутую ему информацию.
Среди богов были свои писатели. И те, кто считал, что самих богов стоит упорядочить и описать. Сейчас это очень пригодилось, когда Анубис вчитывался во всё, что известно об ацтеках.
— Ты такой серьезный, что я начинаю бояться!
Анубис поднял глаза: напротив уселась Артемида с почти не начатым коктейлем. Она всегда предпочитала кожу, пусть и не такую, как сам Анубис. Поэтому сегодня она была в тяжелой и длинной юбке из коричневой замши и такой же кофте без рукавов с тонкими ремешками. Запястья в мохристых выцветших браслетах. Густые, мелко вьющиеся волосы подняты наверх, показывая лицо с высокими скулами и большими глазами — хотя если бы кто попробовал назвать их «оленьими», то рисковал получить в нос.
— Ты можешь принести мне выпивку, — подмигнул Анубис, — и я перестану быть серьезным.
— Что за эксплуатация! Нет уж, иди и сам возьми.
— Зануда.
Телефон Анубис действительно отложил. Записи были нудными, а чего ждать от ацтеков он всё равно не представлял. Поэтому стоило Артемиде отвлечься, Анубис ловко подвинул ее коктейль и попробовал через трубочку.
— Нет, ну что за манеры, Анубис!
Она с притворным возмущением хлопнула ладонью по столу, но трогать Анубиса не стала. Знала, он этого не любит, да и коктейль ей явно не так уж дорог.
— Он почти приторный, — заметил Анубис. — Ты всё равно любишь покислее.
— А ты сладкоежка. Так что ладно уж, пей. Но будешь должен мне коктейль.
Напиток был человеческим, без примесей божественного алкоголя, что Анубиса вполне устраивало: пить сегодня в полном смысле он точно не собирался.
С Артемидой и Аполлоном они неплохо общались, но не слишком часто: эти двое хоть и были любимыми племянниками Гадеса, но большую часть времени пропадали неизвестно где.
Артемида уперлась локтями в стол и положила голову на сцепленные в замок руки.
— А он неплохо управляется.
Она показала взглядом на Амона, который о чем-то живо разговаривал с парочкой индийских богов. Те свою силу не скрывали, так что даже до Анубиса доносились мягкие переливы и тягучий, сладостно-терпкий аромат шафрана.
С пальцев Амона падали брызги солнечного света, так что не сразу можно было понять, это золото его силы на коленях — или вычурного принта на джинсах.
— Все вы, египтяне, любите золото, — улыбнулась Артемида.
Анубис возмутился:
— Что за стереотипы?
— Ладно, кроме тебя.
— Ты всё равно неправа.
— Да ладно тебе! Лучше позвони, когда будешь свободен, покажу отличные граффити.
Аполлон никогда не разделял увлечения сестры граффити, хотя, насколько знал Анубис, смиренно таскался за ней и даже носил сумку с красками и респиратором. Когда их пути пересекались, Анубис с удовольствием присоединялся к этим двоим, с увлечением рассматривая разрисованные стены.
Насколько он помнил, Артемида увлеклась граффити сразу после того, как движение суфражисток постепенно стало угасать — ей надо было применить где-то еще свою энергию.
— Ты думаешь, получится?
— Что? — не понял Анубис.
Она опустила голову, как будто рассматривала что-то на столе, задумчиво водя по нему пальцами.
— Найти отца.
— Зевса? Конечно. Если он думал, от нас так легко избавиться, придется
