— Я тебе не позволю, — упрямо говорит Анубис.
— Что?
Амон не сразу понимает, о чем тот говорит. Еще слишком погруженный в свои мысли — как всегда бывает, когда он навещает уснувших богов. Когда думает о том, что их жизнь не такая уж вечная, но главное, есть вещи хуже смерти.
— Я не позволю тебе стать таким.
— Это очень мило, — улыбается Амон, неловко пытаясь скрыть истинную признательность.
Анубис снял с головы шлем, кисло смотря на дорогу, расчерченную ярким светом фар дальнего следования.
Он остановился точно за машиной Сета, наблюдая, как там тоже включают фары. Поставив мотоцикл, повесил шлем на руль, размял ноги. Растрепал примятые в пути волосы.
Встреча за городом доверия не внушала. Особенно вечером, плавно переходящим в ночь. Особенно на такой дороге.
Анубис огляделся. Он не смотрел, сколько времени ехал вслед за машиной Сета к месту, которое выбрали ацтеки для переговоров. Но пригородные дома постепенно сменились низкими замшелыми заборами и даже пафосные гольфклубы остались позади. Теперь с одной стороны расстилалось поле, а с другой топорщились темные деревья.
Хотя стоило признать, это лучше, чем какой-нибудь торговый центр в Лондоне: ацтеки никогда не слыли сдержанностью, в собственной силе Анубис тоже не мог быть уверен. Тут они хотя бы никому не навредят.
Наверное, поэтому согласился и Амон.
Он вылез из машины, громко хлопнув дверцей, всё в тех же джинсах с невообразимым золотым принтом и простой футболке. Анубис поежился от холода даже в кожаной куртке, но знал, что у Амона как бога солнца нет проблем с теплом.
Сет вышел следом, но дверцу предусмотрительно закрывать не стал. Он не успел переодеться после какой-то встречи и в деловом костюме смотрелся несколько странно рядом с Амоном.
Ацтеки были впереди, по ту сторону бьющего в глаза света.
Анубис вздохнул и вытащил телефон. Всю дорогу от Лондона кто-то упорно ему названивал, заставляя мысленно проклинать вибрирующий телефон. Все пять вызовов оказались с незнакомого номера, с него же и сообщения.
«Ты вообще на звонки отвечаешь?»
«Эй!»
«Как был придурком, так и остался».
«Ну, и пожалуйста».
«Ладно, только на один вопрос ответь: когда ты собирался мне рассказать, что за трэш у вас творится?»
И последнее сообщение, пришедшее как окончание предыдущего: «Братец».
Ничего не отвечая, Анубис убрал телефон в карман. Потом подумал, достал и кинул в кофр, чтобы не мешался. Подошел к стоявшим Амону и Сету.
— Гор объявился.
— Чего это он? — вскинул брови Сет. — И до его Калифорнии докатилось, что происходит?
— Ты явно осведомлен лучше меня. Я понятия не имел, что он в Калифорнии.
— Неф говорила. Она обычно в курсе, кто где. Даже твой брат.
— Он мне брат только наполовину.
Анубис пожал плечами. Они с Гором всегда были слишком разными, и по характеру, и по силам. Сиятельный Гор пошел вовсе не в отца Осириса, а в мать, Исиду. Когда он родился, Анубис был где-то в пустыне вместе с Сетом. Он не хотел, чтобы единокровный брат повторял его путь и жил в одиночестве в Дуате, но этого и не произошло: как Анубис сразу после рождения не мог быть в мире живых, так Гор физически не мог быть в Дуате.
Его жизнь проходила под солнцем, вместе с Исидой и другими египетскими богами, которые всегда его любили. С Анубисом Гор общался мало, а с Осирисом рассорился так, что не общался последние пять сотен лет.
Так что Анубис не удивился, когда Гор не явился после смерти Осириса. А в Дуат брат хоть и мог попадать почти так же легко, как сам Анубис, но ненавидел мертвецов всем своим существом.
— Я с ним сотню лет не разговаривал, — пожал плечами Анубис. — Перебесится и успокоится в этой Калифорнии. Откуда номер только узнал?
Он с подозрением посмотрел на Амона, но тот развел руками:
— Что сразу я! Наверняка у Аполлона спросил, они дружат.
— Не хочу вас прерывать, — мрачно сказал Сет, — но давайте решать насущную проблему. Ацтеки ждут.
Невольно они оттягивали этот момент как могли, но дольше ждать нельзя. Втроем египетские боги вышли в пространство, очерченное светом фар.
Анубис боялся, что ацтеки позовут Тлалока, древнее и странное божество, которое вообще-то давно никто не видел. Он редко вмешивался в дела, а многие поговаривали, что давно «уснул». Анубис совершенно не представлял, чего от него ждать, поэтому опасался.
Но их встретила привычная троица ацтеков.
Впереди стоял Тескатлипока, которого все, конечно же, звали просто Тесом. Бог жизни и уничтожения, как говорят, способный создавать и убивать миры. В подобные рассказы Анубис не верил, а вот факт, что Тес когда-то покровительствовал жрецам, точно был правдой. Тем самым жрецам, что вырывали сердца и сбрасывали тела с пирамид, покрывая землю кровью.
В мифах остались предания о дымящемся зеркале Тескатлипоки, в которое он видит всё, что творится в мире, и наказывает людей.
В реальности, конечно же, никаких зеркал или щитов не было. Но на египтян внимательно смотрели глаза за прозрачными стеклами очков. Аккуратные темные волосы ниспадали на широкие плечи. Штаны, безукоризненная белая рубашка. Вот только галстук был точно не черным — Анубис почти не сомневался, стой они при нормальном свете, тот был бы цвета запекшейся крови.
Тес спокойно вытащил из кармана сигареты. Не обычную пачку, а сияющий гладкой поверхностью портсигар. Предложил Сету, и тот не отказался от темной сигареты, как будто в табачном листе. Щелкнула изящная зипповская зажигалка.
Сила Теса была такой же тягуче дымной, вода и огонь, слитые воедино и напоенные хрустом маисовых лепешек. Тонким, почти на грани обоняния, металлическим запахом. Земля, с которой дождь смывает лужи крови, чтобы на них проклюнулись первые ростки кукурузы.
Тес не угрожал, просто слегка показывал силу. Как и Сет, спокойно куривший и выпускавший в небо вместе с дымом тонкие росчерки песка и удушающего суховея.
Пока двое других ацтеков стояли в тени, за спиной Теса, он и Сет выглядели равными друг другу. Одинаково сильными. Только Анубис знал, что Тес против Сета — это плохо, очень плохо. Тес мог разрушать и создавать, Сет — только разрушать, и самыми темными, беззвездными ночами это угнетало его.
Тескатлипока, бог ночи и всего материального, выдохнул сизый дым и посмотрел на Сета сквозь тонкие стекла очков:
— Со времен разрушения Теночтитлана, мы ищем новый дом.
Он помолчал, перевел взгляд на Амона, остановился на Анубисе, пощекотав его язычками дыма, царапнув когтями ягуара, снова посмотрел на Сета.
— Нашим домом стал весь мир. Как и вашим. Мы все жили в согласии друг с другом. Пока вы его не нарушили.
— Вы тоже неплохо справляетесь. Как нимфы?
— Завидовать нехорошо.
Анубис знал, что некоторые богини вздыхали о
