— Долбаный придурок! — шипел Гадес. — Тебе же нельзя еще яда, нельзя!
Сет вряд ли слышал. Софи видела, как он закашлялся, и на его губах запузырилась кровь.
Сет умирал. Они ничего не могли сделать.
Софи запомнила только отдельные картинки: Гадеса, который до последнего пытался что-то сделать, слезы на лице Нефтиды, испуганные лица Амона и, кажется, Анубиса.
Даже с Зевса сошла его лощеная уверенность. Он стоял в стороне, и на его лице отражался настоящий ужас, когда он смотрел на лежащего Сета, на богов вокруг него. Оглядывался вокруг. В этот момент Зевс наверняка понимал, что ловушка пусть и захлопнулась, но цену пришлось заплатить изрядную. И стоило ли оно того?
Сет снова закашлялся, кровь хлынула у него изо рта. Софи положила руки на плечи Гадеса, ощущая, как тот дрожит, но еще пытается что-то сделать. Он тоже знал, что всё бесполезно, тут не выйдет как с Амоном. Гадес мог задержать Сета, но бессилен перед Оружием Трех Богов, Сет не просто умирал, его сущность бога рассыпалась на части, крошилась, вытекала вместе с толчками крови.
Когда умирает божество, это страшно. И красиво. Остальные замирают в ужасе и благоговении. Остальные переводят дух: не они. Но пока разрушается божественная сущность, остальные ощущают, как рушится их мир.
Когда умирает божество, вспыхивают даже погребальные цветы. Оставляя лишь пепел и прах.
Осирис.
Он подошел темным ощущением болезненной смерти, разрытой земли, пещеры, ставшей братской могилой. Столетиями, которые даже кости обращают в прах.
Все невольно отпрянули — даже Гадес.
Осирис опустился на колени, одним движением, как топор палача на плахе.
— Сети, — его слова предназначались только одному. Слова, которые сочились силой. — Сети, ты не умрешь сегодня.
Софи показалось, она услышала «ты мой брат», но позже не могла с уверенностью сказать, эти слова действительно прозвучали, отозвались внутри ее сознания, или их никогда и не было.
Осирис что-то сделал. Софи не могла распознать, не была уверена, что поняла бы, даже будучи богиней Персефоной. Осирис сделал что-то отличное от всего, что когда-либо делали боги.
А потом она поняла: Осирис поделился частью своего бессмертия, частью собственной сущности.
Поднялся и посмотрел на Гадеса:
— Ему будет больно сегодня. Моя сила слишком отличается от его. Но он должен остаться в этом мире.
Софи не знала, что имеет в виду Осирис: в этом мире, в смысле, нельзя в Подземный? Или так он говорит о том, что Сет не должен умереть?
Гадес только кивнул. Посмотрел на ровно задышавшего Сета, поднялся. Он оставался твердым и как будто спокойным. Только Софи, чьи ладони всё еще касались Гадеса, ощущала, как он едва ощутимо дрожит.
— Зевс, — Гадес разрезал воздух словами, будто клинком. — Займись Оружием и Фенриром. Ты можешь перенести нас к Сету?
— Конечно. Борей сделает. В саму квартиру не сможет, но рядом.
Софи казалось, этот вечер бесконечен. Но им не пришлось возвращаться сквозь весь Лондон, хотя она почти не запомнила, как они снова оказались в квартире Сета, как она осталась в своей комнате, когда Гадес отнес Сета в спальню и остался с ним и Нефтидой.
Софи хорошо запомнила только крики, полные боли, как будто живое существо медленно разрезали.
Поэтому, когда глубокой ночью к ней постучался Амон, она впустила его. Он казался измученным и явно еще не спавшим.
— Анубис хотел тут быть, но Осирис не позволил. А я… я не могу больше слушать, как он кричит.
Софи подвинулась на кровати, и они вместе с Амоном сидели рядом друг с другом, накрывшись одним одеялом, как брат с сестрой. И до утра слушали крики сквозь тонкие стены.
========== Часть II. 16. ==========
Персефона перебирает украшения в резной шкатулке. Бездумно, касаясь пальцами серебряных завитков и гладкой поверхности камней. Аид видит ее отражение в темном зеркале, ее задумчивость. Он подходит сзади, кладет руки ей на плечи. Целует в макушку.
— Может, нам стоит смириться с циклом? — неожиданно говорит Персефона. Смотрит на отражение Аида.
Он хмурится.
— Мы сопротивляемся, — продолжила Персефона. — Ищем выход. Но вдруг его нет?
— Ты предлагаешь сдаться?
Она медлит. Кивает. На ее лице отчаянье и боль. И Аид твердо говорит:
— Нет.
Гадес удержался от того, чтобы довольно не зажмуриться, смакуя горьковатый кофе Амона. С привкусом миндаля и корицы, хотя сложно сказать наверняка, что туда подмешивается. Но за последнее время этот вкус уже стал чем-то, напоминающим об уюте.
Амон сидел напротив, задумчиво пил свою порцию и сегодня не казался лучезарным. Хотя даже в хмурый промозглый день, нависавший за окнами тучами, Амон освещал кухню особым теплым сиянием. Или так хотелось верить Гадесу.
— Что в Подземном царстве? — спросил Амон. Он явно не спал сегодня, выглядел необыкновенно хмурым и растрепанным.
Рано утром Гадесу пришлось отправиться туда, наводить порядок среди вернувшихся эриниев и кер, а заодно уточнять у Харона, всё ли в порядке. Но тот заявил, что этим вечером и ночью в Подземном мире абсолютно спокойно. Что, правда, не убедило Гадеса, и он проверил сам.
И рассчитывал поговорить с Танатосом, которого так и не удалось выцепить на приеме. Но Харон заявил, что Танатос у них не появлялся — хотя и не скрывался, будучи там, где сейчас собралось большинство, рядом с Зевсом и пойманным Фенриром.
— Всё спокойно, — коротко ответил Гадес. — А тут? Зевс не звонил.
— Пытается разговорить Фенрира, но тот вроде как молчит.
— Я поеду к ним и сам всё выясню.
— Я с тобой.
В удивлении Гадес приподнял брови: слишком серьезным казался Амон, до этого не очень-то желавший принимать участие.
— Фенрира я никогда не знал, — пожал плечами Амон, и в этом жесте оставалось что-то прежнее, беззаботное. — Хочу посмотреть на Оружие Трех Богов, все-таки я один из немногих, кто видел подобную штуку. Хоть и мало что знаю. Но я вызвал Тота.
Забыв о кофе, Гадес уставился на Амона. Его удивил не факт того, что прибудет бог мудрости и знаний. Его удивило другое — «вызвал».
Часто даже Гадес забывал, что Амон — не просто бог солнца, но и глава своего пантеона. Он казался слишком юным, безбашенным, безответственным… да и сам не любил вспоминать полное имя, Амон-Ра, и на памяти Гадеса, всего пару раз так определенно пользовался положением. Он не попросил Тота приехать. Он вызвал.
— Ты знаешь, почему Сет когда-то хотел убить Осириса? — внезапно спросил Амон.
Гадес кивнул. Он был в курсе давней истории. Сет не любил рассказывать, но и не скрывал: в те времена в Древний Египет приходили чужеземцы и несли своих богов. Осирис опасался
