Но потом он видел Анубиса таким, как сейчас. Замолчавшим, тихо пьющим кофе и смотрящим куда-то в окно. И в его глазах плескались отблески той бездны, что заполнила Осириса целиком.
Телефон завопил энергичной музыкой, и Гадес узнал одну из композиций Элиса Купера. Вытащив телефон, Анубис нажал несколько кнопок, прочитал сообщение и нахмурился.
— Отец говорит, чтобы я пока оставался здесь. С чего бы? Он любит, чтобы я был среди мертвецов.
Анубис хмурился, Гадес молчал. Зевс успел рассказать, что и Осирис не торопился уходить, как будто ждал чего-то. Вроде и не выходя на связь, но остановившись в одной из лондонских гостиниц.
— Странно, — пробормотал Анубис. — Но я рад. Поговорю с Ри, потом попробую помочь Сету.
— Мы с Софи на весь день в Подземный мир.
— О, только телефон не выключай! Мало ли что.
— Сет сможет со мной связаться, если будет надо, — отмахнулся Гадес.
Зажурчала вода из крана, Анубис сполоснул кружку. Продолжая насвистывать навязчивую мелодию «посмотри на мою лошадку».
Гадес опасался и жаждал прогулки с Софи в Подземном мире. Больше всего ему хотелось отправиться на поля асфоделей и хоть на какое-то время забыть обо всех проблемах.
И в то же время Гадес понимал, что Софи ничего не помнит. Он смотрел на нее и видел Персефону, которую любил — но в ее глазах отражалась настороженность. В последнее время она начала исчезать, но Гадес слишком боялся спугнуть то, что появлялось.
Софи пришла к нему в комнату в коротком платье из ткани-шотландки, с многочисленными завязками и ремешками. Уж явно не из гардероба Нефтиды. Смутилась от удивленного взгляда.
— Кое-что я успела взять из дома.
— Хорошо. Идем?
Гадес подошел к двери, и контур засветился мерцающим фиолетовым.
— А я бы смогла снова открыть? — с любопытством спросила Софи.
— Не знаю. Подземный мир узнает тебя, так что скорее всего. В тот вечер, когда ты помогла… я не мог сосредоточиться, но ты открыла Врата. Ты смогла.
— Только потому, что ты был рядом.
Софи взяла Гадеса за руку, и они шагнули в Подземный мир.
Для Гадеса в этом действии не было ничего особенного — оно воспринималось как нечто само собой разумеющееся, как принятие душа. Хотя он отлично помнил время, когда воду приходилось набирать и подогревать… к счастью, теперь люди придумали множество полезных способов облегчить жизнь. И насколько знал Гадес, зачастую не обходилось без «божественного вмешательства», хотя Тот и другие только скромно молчали.
Но Гадес ощутил, как крепче сжала его ладонь Софи в момент перехода. И вспомнил, что для нее это всего лишь… который раз? Второй?
Теперь вдали не поднимался дым от горящего леса. Не было нужды куда-то спешить и что-то проверять. Хотя Гадес оставался настороженным, но бегло прислушался к своим ощущениям: тихо и спокойно.
— Ты всегда перемещаешься сюда? — Софи с любопытством огляделась, но руку не отпускала.
— Мне нравятся эти поля. Но мы здесь и по другой причине.
Он кивнул в сторону, где на траве уже было расстелено светлое покрывало с тарелками, полными фруктов.
— Пикник? — улыбнулась Софи.
Гадес даже смутился. Когда он попросил Харона всё организовать, идея казалась ему хорошей — раньше Персефона сама частенько устраивала подобные посиделки, ей нравилось смотреть на спокойные воды Стикса. Но теперь мысль не казалась такой уж отличной.
— Тебе не нравится?
— Нравится, — ответила Софи. — Но давай прогуляемся. Я бы хотела посмотреть, а потом уже отдохнуть.
Они шли вдоль берега Стикса, и Софи забрасывала вопросами о богах и людях, о мире и о том, каково здесь живется. Гадес отвечал охотно, ему всегда нравилось говорить об этом месте, правда, порой он забывал, что Софи совершенно ничего не помнит.
Подземному миру, кажется, было вообще плевать на память. Он откликался. Тянулся к своей королеве. Гадес видел это в цветах асфоделей, начинавших будто светиться изнутри, в фиолетовых и серебристых искрах, собиравшихся под ногами и вокруг запястий Персефоны.
Наверное, она бы смогла открыть Врата, даже если Гадеса не было рядом.
— О чем задумался? — спросила Софи, хитро прищурившись. — Что-то надолго замолчал.
Гадес не видел смысла скрывать:
— О силе. Подземный мир узнает тебя. Чувствуешь?
— Немного.
Она нахмурилась, остановилась и подобрала с земли какой-то камушек, стряхивая с него искры.
— Я чувствую силу других богов. Но думала, это потому, что они ее не скрывают.
— Нет, люди не могут ощутить. Скорее, что-то неясное, но не четко.
— И что это может значить?
С раздражением Софи закинула камушек в ленивые воды Стикса, но голыш легко завис в воздухе, повинуясь воле Гадеса. Только несколько искр упало на воду, не слишком потревоженную ими.
— Представь цветы, — сказал Гадес. — Представь на этом камне цветы.
Софи глянула на него, приподняв брови, но не стала спорить. Повернулась к зависшему в воздухе камню и нахмурилась. Гадес мог ощутить, как начала шевелиться ее сила, древняя и будто бы спящая. Высунулась из-под одеяла, но без усилий, как будто только ждала повода.
В воздухе запахло цветами. А на висящем в воздухе камне распустился большой красный цветок, темный и мясистый, роняя теперь уже гранатовые искры.
Софи охнула, и цветок задрожал, но не исчез. Гадес притянул камень к ним и подхватил кровавые лепестки, позволяя булыжнику упасть на землю.
Тонкие пальцы Софи боязливо коснулись лепестков, настоящих и осязаемых. Нахмурившись, Софи посмотрела на Гадеса:
— Это ты сделал?
— Нет. Ты.
Она всё еще хмурилась, как будто недоверчиво. И даже не подозревала, что в этом она была слишком Персефоной, никогда не доверявшей чему-то сразу, требовавшей доказательств.
— Я думал, твоя сила заперта вместе с воспоминаниями, — сказал Гадес. — Но возможно, это не так. Ты всегда оставалась богиней, в любом смертном теле. Сейчас ты просто не помнишь, как пользоваться силой. Но она внутри тебя.
Гадес не стал договаривать, что Софи сможет ее использовать. Если не испугается в последний момент и осмелится — но в этом Гадес не сомневался. И ему даже стало немного спокойнее: вряд ли кто-то сейчас будет нападать на Персефону, все-таки врата Подземного мира держит именно Гадес. Но на всякий случай.
— Лучше не рассказывать об этом, — посоветовал Гадес. — Фенрир пойман, но для Оружия требовалось трое, так что как минимум двое убийц на свободе. Пусть лучше считают, что ты ничего не помнишь и ничего не можешь. Тогда ты не представляешь для них интереса.
— Это недалеко от истины. Я ничего не помню. И смутно понимаю, как использовать какую-то там силу.
Софи перехватила стебель, и ее пальцы коснулись руки Гадеса, задержались, но потом выскользнули, унося цветок. Он оказался в
