Иногда они любили друг друга долго, вдумчиво, как будто желали поглотить и переваривать, будто змеи. Иногда, наоборот, всё происходило быстро и ярко.
Песок смешивался с ночными цветами, пряная ночь поглощала бурю, рождая что-то новое и удивительное. Сет не сдерживал свою силу в постели, он знал, что его глаза отливают красным — но Нефтида легко воспринимала его мощь, нежно и трепетно, вбирала в себя и возвращала чем-то спокойным и умиротворенным.
Вокруг них раздавался высокий мелодичный звук — так иногда поют пески в пустыне, взывая к звездному небу вместе с пылью.
— Сэтэп, — шептала Нефтида на древнеегипетском, «мой избранный».
Шептала, раздвигая ноги и принимая в себя — его тело, его дух, его самого. Без оговорок и без остатка.
И ее тело становилось его обителью, где грозный самум скручивался в песчаного фенека, где царапающие колючки акаций опадали лепестками цветов, где среди барханов уносился к небу дым от костров туарегов.
На древнеегипетском Нефтида шептала, что любит его. Сет отзывался — как и тысячи лет до этого.
========== 29. ==========
Скрестив ноги, Анубис сидит на полу и курит, выпуская дым в потолок. Это помогает успокоиться — по крайней мере, выходит неплохо, он уже не пытается ходить по комнате и со злости пинать вещи.
Гадес появляется бесшумно и усаживается рядом. Тянется к пачке и тоже достает сигарету.
— Почему он вечно никого не слушает? — когда Анубис начинает говорить, то сам слышит, как прорывается раздражение в голосе. Еще не успокоился.
Гадес тонко улыбается:
— Зато мы знаем, в кого ты такой.
Анубис бурчит что-то под нос. Его, в принципе, устраивает, что он не очень-то похож на занудного Осириса.
Меланхолично выпустив дым в потолок, Гадес говорит:
— Ты же его знаешь. Он — воин, он — клинок. Он никогда не останется в стороне, всегда пойдет первым.
— И поляжет первым.
— Он — лезвие. А мы должны быть гардой.
Мышцы болели после трудового дня, и Анубис особенно долго стоял под душем, наслаждаясь теплыми струями. Он хорошо помнил время, когда воду приходилось набирать из колодцев и подогревать — хотя бы в Дуате имелись горячие источники.
Анубис и сейчас чувствовал мертвецов. Еще одна причина, почему в последнее время он начинал и заканчивал день в ванной: постоянно хотелось помыться, как будто струи могли смыть ощущения. Заставить исчезнуть черные крылья царства мертвых. Анубис старался не задумываться, что теперь так будет всегда.
После того, как Кронос вырвался на свободу, стало хуже.
Анубису казалось, он почти привык, перестал обращать внимание на плотную тень Дуата за спиной — но потом мир начал трещать по швам, будто старый, выжженный солнцем мешок. Сквозь образовавшиеся щели просачивались древние чудовища, которые просыпались. Мир становился… Анубис не мог подобрать четкого слова. Неправильным.
Он сам начал не просто ощущать мертвецов, а слышать их. Они пробирались в сны, нашептывали что-то на сотнях языков, стоило только наступить тишине. Анубис терялся в них, старался не слушать, но иногда они становились слишком громкими. Это выматывало, и Анубис не расставался с наушниками — музыка отлично заглушала мертвецов.
В какой-то момент Амон начал ходить за ним по пятам, не оставляя одного, и Анубис замечал его украдкой брошенные беспокойные взгляды. В итоге не выдержал и огрызнулся, что нянька ему не нужна. Амон не обиделся, но предложил тогда заняться чем-нибудь в клубе.
Никто не заставлял их таскать мебель, с этим вполне бы справились люди, но Анубису самому было приятно сделать что-то, не связанное ни с Дуатом, ни с божественной силой.
Выключив воду, Анубис вылез из ванной и потянулся за большим полотенцем, но в этот момент заметил внимательно следящие за ним глаза почти из-под потолка, с верхней полки шкафчика.
— Подсматривать нехорошо, — проворчал Анубис и начал вытираться.
Пес Сета только зевнул и устроился поудобнее. Можно было бы решить, что его послал Сет, но это точно было не так. Сет никогда не следил за Анубисом, оставляя ему полную свободу действий.
Всё равно оставалось неприятное липкое ощущение от мертвецов — их смыть невозможно. Анубис постарался не обращать внимания и побыстрее лечь спать в своей комнате.
Стоило ему задремать, он увидел старые сны: пылающий огонь, силу, которая срывала все барьеры. В своих кошмарах Анубис никогда не мог контролировать мощь и убивал всех, кого он любил. Собственными руками останавливал их сердца, а в следующий миг те уже истекали кровью в его руках, как будто теперь их следовало взвесить перед вратами в Дуат.
Открыв глаза, Анубис сел на кровати, тяжело дыша. Ему давно снились подобные вещи, с самого детства, но в последний раз он видел эти сны накануне приема, устроенного Зевсом. Вещими никогда не были, но вот пугающими — всегда. Легко обнажающими самые сильные страхи, в которых Анубис не решился бы признаться.
Он посидел какое-то время, снова лег, но больше сон не шел. Проворочавшись не меньше часа, Анубис все-таки сдался. Натянув штаны и футболку, вышел из комнаты: квартира была тиха, все спали. На кухне Анубис выпил воды, посмотрел, что часы показывали четыре утра: на них как раз красиво лег лунный свет из окна.
Из-за звезд в гостиной с ее огромными панорамными окнами было почти светло. Анубис размышлял, чем бы ему заняться, и как убить время, когда его взгляд наткнулся на пачку таблеток, лежавших на столе. Снотворное, что принесла Нефтида, и которое действовало даже на богов. Сету оно явно помогло.
Недолго думая, Анубис решил, это отличное решение проблем. Он выпил одну таблетку и крутил в руках пачку, размышляя, следует ли принять вторую или, может, найти инструкцию.
Голоса мертвецов стали громче. Языки, на которых они говорили, смешивались в единое невнятное бормотание, наполняли голову, виски тут же заломило от боли, и Анубис больше всего на свете хотел, чтобы они наконец заткнулись. Он выпил еще одну таблетку — или это уже была третья? — глаза слипались, так что он улегся прямо на диване. Просто немного поспать.
Сны действительно не снились, а мертвецы вроде бы замолчали — но потом Анубис с удвоенной силой ощутил их будто бы липкие прикосновения. Они пытались его утянуть, утащить то ли в Дуат, то ли еще дальше. Он соскальзывал. Почти физически ощущал, как вырывается его сила, клубится вокруг него самого.
Анубис всегда плохо с ней управлялся. Иногда боялся, что она разрушит ненароком его самого, чаще — что всех вокруг. Сейчас он попытался встать,
