Анубис предпочитал не лезть в эти дела. Не потому, что ему было не интересно, а потому, что он ничего не понимал в «божественной политике». Только мешал. Если же его помощь понадобится — ему скажут.
— Зачем ты пришел, Анубис? — Хель наконец-то посмотрела на него. — Зашел в гости? Поглумиться? Высказать всё, что обо мне думаешь?
— Ни то, ни другое, ни третье. Я пришел за советом.
— Моим? С чего бы вдруг?
— Потому что он о царстве мертвых.
— Спроси у Гадеса.
Анубис не хотел рассказывать, что Гадес только пожал плечами: он понятия не имел, о чем говорил Анубис и ничем не мог помочь. Да и Анубис хорошо понимал, что у того хватает других проблем, а не разбираться с царством другого пантеона.
— Я слышу мертвецов, — сказал Анубис. — С тех пор, как Кронос на свободе.
Хель вскинула брови, как будто в удивлении, но потом нахмурилась:
— Равновесие в мире пошатнулось. Всё может быть.
— И что с этим делать?
— Понятия не имею. Кронос не будет обращать внимание на такие мелочи. Ему плевать, даже если весь мир рухнет — он построит новый.
— А он может?
— Вряд ли. Но он-то уверен, что да.
Анубис склонил голову, всмотревшись в Хель:
— Ты много знаешь о Кроносе. Зачем же хотела его освобождать?
— Не хотела.
Он ждал, она скажет что-то еще, но Хель молчала, как будто дырка на джинсах стала сейчас самым важным предметом на свете. Она неловко вырывала из нее нитки. Анубис вздохнул, размышляя, что зря он пришел, лучше бы сразу отправился в зал клуба — теперь боги были обязаны приглушать силу, и находиться там стало куда проще. Иначе Анубис предпочитал служебные помещения и даже Амону не признавался, что просто не уверен, сможет ли собственную силу контролировать при таком давлении.
Неожиданно Хель прервала свое преинтереснейшее занятие и снова в упор посмотрела на Анубиса. Ее голос был тихим, как будто треснувший лед в бескрайних белых просторах Арктики:
— Я скажу тебе то, чего не говорила никому другому.
Он вскинул брови, слушая.
— Я надеялась, с Фенриром не дойдет до того… что вышло. Я любила брата, я заслуживаю наказания. Но если бы снова пришлось выбирать, я бы снова пошла за Гекатой.
— Так себе, — фыркнул Анубис. — Этого ты никому не говорила, да?
— Я никому не говорила, что знала, если я не буду с Гекатой, то окажусь против нее. Я не настолько сильная, как Гадес… или как был Осирис. Они бы убили меня первой. И либо завладели силой мертвецов, либо, скорее всего, не совладали с ней и выпустили их в мир людей.
— Так ты о людях заботилась?
— Нет, о своем царстве. Сейчас ты можешь понять, принц мертвых, это наша ответственность.
Анубис фыркнул в ответ. Ему казалось, Хель просто пытается найти себе оправдания.
— Ты дура, Хель. Испугалась за собственную жизнь. Хотела больше власти.
— Можешь думать, как тебе больше нравится. Надеюсь, ни тебе, ни Гадесу никогда не придется выбирать между ответственностью и близкими. Любой выбор окажется провальным.
Слова Хель ему не нравились — возможно, потому, что в них была доля правды. Хель действительно никогда не была сильной богиней, а помогать ни ей, ни Фенриру никто не спешил. Хоть это и было очень давно, Анубис отлично помнил темные поля Дуата, когда его единственной постоянной компанией оставались ушебти, а сам он почти не знал других богов или мир людей. Ему бы тогда тоже никто не помог.
Рассеянно Анубис провел пальцам по многочисленным сережкам в ухе. Выпрямился, собираясь уходить.
— Ты можешь обращаться к мертвецам, — сказала Хель. — К их знаниям. Если ты слышишь, они могут отвечать.
— И толку? Они не расскажут, как убить Кроноса. Или сделать так, чтобы мир не разваливался.
— Не смогут, — согласилась Хель. — Я только знаю кое-что о чудовищах.
— Откуда познания?
— Ты забываешь, у меня был еще один брат, которого легко причислили к монстрам и усыпили.
— Смотри-ка, воссоединишься с ним.
Хель поморщилась, но не отреагировала на колкость:
— Я знаю, что чудовища могут убить только бога своего пантеона. Для остальных они безвредны.
— Ага, зато физическое тело уничтожат. А так — никаких проблем.
Он поднялся на ноги и вернул стул на место, оглушительно и мерзко прочертив ножками по полу.
Не прощаясь, Анубис вышел из комнаты Хель, сунув руки в карманы. Он знал, что дверь защищает целая куча магии, которую понавесили боги — она удерживала только Хель, но отзывалась легкой щекоткой в теле.
Анубис несколько дней не был в Дуате и думал о том, что стоит его проверить. Слова Хель невольно укололи, напомнили, что теперь Анубис отвечает за миллионы душ и целое царство. Он никогда не хотел такой ответственности. Тьма за спиной будто сплеталась из ощущения мертвецов, окутывала запахом склепа и нагретого солнцем известняка. Оттягивала плечи.
Иногда Анубису казалось, он соскальзывает даже посреди тишины и солнечного света. Куда-то в вязкую бездну то ли силы, то ли собственного сознания. Задыхается. Но потом мысленно нащупывал Сета, свой неизменный маяк, и снова обретал твердую почву под ногами.
Распрямив их, Анубис вошел в зал клуба, сейчас полный и богов, и людей. Уверенно прошел вперед, оглядываясь. Вечерами тут собирались, конечно, не все, но многие.
Зевса видно не было, а вот Аида Анубис заметил — тот шагал с двумя высокими бокалами в сторону вип-зоны, там наверняка ждали Персефона и Сет с Нефтидой.
Анубис, в отличие от Амона, никогда не жаждал остаться с одной девушкой — им всем чего-то не хватало, даже если не брать во внимание, что он не мог рассказывать смертным о богах. Просто он видел Сета с Неф и на меньшее был не согласен.
Мать Анубис любил, хотя не всегда ее понимал. Нефтида оставалась… непознаваемой. Что-то неуловимое, как запах притаившихся в листве цветов. Он знал, у многих возникал вопрос, как же Нефтида сошлась в свое время с Осирисом — но Анубису это казалось само собой разумеющимся. Они оба были чуточку потусторонними, непостижимыми, темным пространством между звездами. Только Нефтида всегда оставалась куда более земной и понятной.
С Софи Анубис почти не говорил: она теперь то пропадала в Подземном царстве, то бывала рядом с Гадесом. Став королевой, вернув память, она как будто немного изменилась, будто стала выше, плечи расправились, а на мир она смотрела, гордо вздернув подбородок.
Протолкнувшись к барной стойке, Анубис уселся и только тут заметил на другом ее конце сидящую Сехмет. Она казалась необыкновенно смирной, хотя взгляд ее из-под полуопущенных ресниц сверкал. За ее
