В зале царил хаос. Люди визжали и кричали, хотя их чудовища не особо трогали. Целью были боги, и с ними царила полная неразбериха. Кожу покалывало от схлестнувшейся в зале мощи.
Первым Анубис заметил, конечно же, Сета и Сехмет. У них у обоих сила была разрушительной и безжалостной. Сехмет держалась недалеко от Амона, тот сидел на полу у стены, держась руками за голову. Он был в сознании, но на стене позади него остался кровавый развод, как будто кто-то хорошенько приложил его затылком, и Амон съехал вниз.
Рядом с ним опустилась Персефона, нервно оглядываясь. Гадес стоял недалеко, одной рукой он сжимал кровоточащее плечо.
Сила богов буквально пульсировала в зале. Запах восточных благовоний смешивался с резким ароматом крови, перестук костей вторил разбиваемым столам, а песок шелестел, опаляя жаром и неизбежностью. У чудовищ как будто не было своего оттенка силы, или его было невозможно отличить от остальных.
Всё это Анубис увидел буквально за мгновение. Заметил, как одно из существ оказалось рядом с Гадесом, но вместо нападения Аид пригнулся, а стоящий спиной к его спине Сет резко повернулся и ударил тварь в шею. Анубис не мог видеть, чем именно, но судя по крови, стекающей по руке, это был осколок стекла.
Чудовище взвизгнуло и рассыпалось прахом, хотя Анубис не знал, означало ли это смерть. Гадес хотел подняться на ноги, но вместо этого покачнулся и оперся рукой о пол. Между его пальцами хлестала кровь, и похоже, плечо оказалось куда более серьезной раной, чем могло показаться.
Чудовища могут убить только бога своего пантеона.
Анубис устремился туда. Он видел посеревшее лицо Гадеса, испуганного Сета, который что-то отрывисто сказал Нефтиде рядом. Та и сама уже помогала Гадесу.
Сила вихрилась вокруг Анубиса, царапала кожу косточками, хлестала бинтами, сдернутыми с мумий. Он не торопился ее выпускать, не только из-за плохого контроля, но и потому что не видел, по кому бить. Чудовища явно были не так просты, сила богов не то чтобы легко до них доставала.
Кронос. Их наверняка защищал и поддерживал Кронос.
Анубис не заметил тот момент, когда Сет схлестнулся еще с одним чудовищем, которое то ли попыталось пробиться к Гадесу или Персефоне, то ли еще куда. Но этот монстр был сильным, слишком сильным. Сет успел всадить ему в грудь, видимо, тот же осколок, но противник схватил его голову и резко дернул, ломая шею. Тут же возникли стремительные тени-псы, вцепившиеся в руки монстра.
Анубис знал, что чудовище другого пантеона не может убить бога. Хорошо чувствовал, что божественная сущность Сета не пострадала, только его физическое тело. Но показалось, он услышал хруст ломаемой шеи, и вместе с этим сломалось и что-то внутри Анубиса.
Он выпустил собственную силу, направляя на оставшихся чудовищ, обращая их в пыль и прах. Чувствовал, что задел кого-то из богов, но сейчас это не имело значения. Он хотел уничтожить их, уничтожить всех. Густым смолистым запахом смерти, заклинаниями жрецов, написанными на сосудах для органов. Тленом и пылью некрополей.
Упав на колени, Анубис тяжело дышал, чувствуя, как вздувшаяся сила опадает, отступает, оставляя пепел мертвых чудовищ и раненых богов.
========== 30. ==========
С крайне довольным видом Анубис устраивается на берегу воды, ложится на спину, закинув за голову руки. Амон смотрит на него неодобрительно:
— Ты только что нассал в мой священный пруд.
— Да расслабься! Отхватил себе такой храм.
— Не прибедняйся. Я видел, как тебе поклоняются в Хор-ди.
— Не мне, а образу.
Анубис всегда легкомысленно относился к поклонению. Как и Амон — пусть даже сейчас вокруг них в ночи раскинулся огромный храм Ипет-Сут. Над огромными колоннами, испещренными иероглифами, Анубис только посмеялся.
— Смотри, — говорит он, указывая на небо. — Вот что лучше всяких храмов. Люди умирают, боги тупеют, мир меняется, даже пустыня. А звезды будут светить всегда. Даже когда мир умрет.
— Надеюсь до этого не дожить, — ворчит Амон. — И напомни, никогда с тобой не купаться в одном месте.
Амон сидел на полу. Голова болела нестерпимо, и потребовалось время, чтобы понять, что сейчас происходит, и где он находится.
— Амон, ты меня слышишь?
Он кивнул, не особенно вглядываясь в лицо Сехмет. От ее нестерпимо сладких духов голова заболела только сильнее, и Амон с трудом удержался, чтобы не вырваться из цепких рук, сейчас ощупывающих его голову.
— Кровь уже не идет, но получил ты крепко. Оставайся здесь.
Он помнил, как появились чудовища, сразу узнал их, хотя они начали мельтешить так быстро, что это перестало иметь значение. Они без труда определяли в толпе богов — Амон не знал, так хорошо ощущали силу или действовали чуть ли не на запах.
Амон даже не успел хоть что-то сделать. Его сила могла сжигать и испепелять, но его сразу отбросили к стене, и он хорошо запомнил только момент удара, когда затылком ударился о бетон и медленно сполз вниз. Кажется, он на несколько мгновений потерял сознание, но потом в голове так шумело, а перед глазами мельтешили только темные пятна.
Пока всё не стихло.
Амон понимал, что-то случилось, но никак не мог на этом сосредоточиться. Слышал голоса, шум, но уцепился за них, только когда прозвучало его имя.
— …Амон сейчас не в том состоянии.
Он стиснул виски руками и глубоко вздохнул. Быстрое восстановление сделает свое дело, будь он человеком, пришлось бы гораздо хуже. Но сейчас нужно наконец-то взять себя в руки.
Он — глава пантеона. Он — солнце, греющее и сжигающее.
Перед глазами прояснилось, и Амон встал, держась за стену. С удивлением увидел на ней кровавый след, оставленный явно им же.
Оглядевшись, Амон заметил Зевса. Тот в момент нападения был в глубине вип-зоны, напиваясь с кем-то из ацтекских богов. То есть они называли это дипломатией.
Сейчас Зевс был непривычно нервным и растрепанным. На скуле красовалась продолжавшая кровоточить царапина, но он не обращал на это внимания. Зевс выглядел так, будто был персидским котом, который жил во дворце, где ему расчесывали шерсть и сбрызгивали духами — а теперь выкинули на помойку, где приходится с головой нырять в мусорные баки.
— Он нас прощупывал, — хмурился Зевс. — Чудовища пришли по приказу Кроноса. Этот ублюдок хотел прощупать нас.
Никогда раньше Амон не слышал, чтобы Зевс ругался. В ушах еще звенело, но злость и нервозность в словах Зевса Амон тоже отлично чувствовал.
Гадес сидел перед ним, привалившись к стене. Даже не бледный, а какой-то сероватый. Его рука была наскоро перевязана, хотя на повязке, явно из куска юбки Персефоны, снова начинала проступать кровь. Сеф сидела рядом, обеспокоенно поддерживая Гадеса.
— Хочешь сказать, они не
